– Вы там жили?
– Да. Правда, не с рождения. Не с детства.
– Ну и как вам наши Журавли после северной столицы? – снова спросил Павел.
– Не знаю даже как сказать… Привыкаю, – ответила Людмила.
– Не тот культурный уровень? – снова спросил Павел.
– Ну, грязновато, конечно. Но что тут поделаешь. Приучаю себя к мысли, что я обязана эти трудности преодолеть, я должна.
– Это только слова.
– Я думаю, ничего не пропадает даром, – не расслышав реплики Павла, докончила свою мысль Людмила.
– Нет, нет! Тут вы не правы. Вы молодая, красивая – вам и жить надо красиво. Я так считаю, уж как хотите, так и думайте обо мне. Но, мне кажется, не всегда нужно следовать правилам, не все обещания исполнять. Иногда, знаете ли, спасает исключение из правил.
Между тем Людмила Николаевна стояла у плиты, слушала Павла и всё никак не могла решить, как ей поступать дальше. Соблюдать этикет, разыгрывая скромность, или сесть к столу с намереньем сыграть роль одинокой женщины, которая в глухой провинции соскучилась по общению с настоящим мужчиной. Пить кофе без молока и говорить умные вещи, похожие на банальности.
Нет, пожалуй, она так поступить не сможет. Он пришел в первый раз, а разговаривает с ней как давний знакомый. Вместе с тем, он высок, усат и чем-то похож на гренадера. Вне всякого сомнения, у него уже были женщины, и он знает, как себя с ними вести.
– У меня здесь родители. Иногда приезжаю помочь им по хозяйству и так – для успокоения души. Они старые уже. Скучают, – пояснил Павел.
– А я дома давно не была, – отозвалась Людмила.
– Это ничего. Зато потом уедете на всё лето. Время быстро идет.
– Для меня – медленно.
– Так кажется, – заверил её Павел. – Я тоже думал, что медленно, а тут опомнился и удивился. Оказывается, мне уже тридцать пять. Лучшие умы к этому времени добивались всего. Всего, понимаете? А мы?
– Для мужчины это немного, – успокоила его Людмила.
Кофе пили молча. Людмиле снова отчего-то сделалось неловко. Ей хотелось встать из-за стола и отойти к окну, но Павел вдруг предложил:
– Может, выпьем чего-нибудь покрепче за знакомство? – и, не дожидаясь ответа, достал из широкой штанины неполную бутылку коньяка с пробкой из газеты. Людмила Николаевна даже вздрогнула от неожиданности.
– Рюмочки, надеюсь, у вас найдутся?
Но рюмочек как раз не нашлось. Пришлось разливать коньяк по фарфоровым чашкам с вездесущими фиалками на боках…
После нескольких глотков обжигающего нектара знакомство двух молодых людей стало проще и приятнее. Правда, в первый момент Людмила ощущала опьянение как вязаную шапку, которая немного давит на виски, но в остальном всё было хорошо, даже очень. Она вдруг поняла, как стосковалась по мужчине, по тому ни с чем несравнимому запаху, в котором смесь одеколона и табака. По тихой речи с хрипотцой, по взглядам жадным и решительным, по горячей физической силе.
Через какое-то время Людмила почувствовала себя совершенно свободной и даже прочитала несколько своих стихотворений из миниатюрной записной книжки, которую держала в теплой, слегка влажной руке. И голос у неё при этом звучал вдохновенно, так же, как на поэтических вечерах в институте. Павел слушал её с явным благоговением и всё никак не мог поверить, что эти складные и красивые строки написала именно она, а не какой-нибудь Бальмонт или Мандельштам.
Хотя в глубине души Павел уже мечтал о другом. Он думал, что хорошо знает этих городских, интеллигентных и одиноких женщин, живущих в провинции. Они могут произвести впечатление, когда захотят получить от мужчины взаимности. Тем более в такой интимной обстановке. И он был готов исполнить эти тайные желания сельской учительницы. Он не мог предположить, что Людмила Николаевна сейчас занята совершенно другими мыслями. Что она только что решила, будто Павлу Александровичу, уже пора уходить, что он и так порядочно у неё засиделся. Первое знакомство не должно затянуться. Это некрасиво.
