Слегка качнувшись, лифт остановился, и Клэр вышла в небольшой холл. В святая святых звездолета преобладали спокойные, голубовато-серебристые тона. Здесь не резвились мартышки, не поражали взор диковинные цветы, не будили эротические видения древнегреческие боги и богини.
Клэр нашла Командира изображающим неприступное каменное изваяние посреди обширного зала главной рубки у компьютерного пульта. За пультами управления звездолётом сидели Дон Витте, Али Штокман и усиленно нажимали на многочисленные кнопки и поворачивали переключатели. К ней никто даже не обернулся. Разноцветные огоньки на пультах ободряюще подмигивали девушке, в отличие от людей, они были рады её приходу. Звёздный свод на лобовом экране медленно смещался влево. Вообще-то без вызова входить сюда запрещалось, и решительность Клэр несколько увяла. Только глаза сберегли её в первоначальном виде.
Командир бесстрастно выслушал просьбу и поинтересовался, помнит ли она, какой полёт совершает их звездолёт и какой момент наступает? Клэр ответила утвердительно и, добавив – «тем более», решительно сжала губы.
– Ладно, иди, – ответил Командир, – за час до ужина зайдёшь ко мне в каюту.
Ужин начинался в семь часов вечера по корабельному времени.
Звездолёт совершил разворот, и Командир ушёл, вызвав в свою каюту, служившую одновременно рабочим кабинетом, Фуше и Хайнелайнена.
Войдя в каюту, он сел в кресло со стаканом тоника в руке. «Надо же – тем более!» Первым пришёл несколько чопорный Фуше. Глянув в зеркало, пригладил ниточку усов, залпом выпил полстакана тоника и занял кресло в углу каюты между столом и стеной. Командир давно заметил за ним эту привычку – обособляться на позиции стороннего наблюдателя, с лёгкой ироничной улыбкой слушать спорщиков, а потом выдавать своё резюме, после которого жаркая дискуссия с глубокомысленными доводами и выводами порой представлялась беседой недоумков.
Со своим заместителем он уже бывал в поиске. Правда, тогда тот участвовал в нём рядовым исследователем. В общем-то, Командир симпатизировал руководителю исследовательской группы. Ему импонировал острый ум Фуше, способность быстро анализировать обстановку и принимать неординарные решения. Всё это приправлялось тонким иронизированием над собой и окружающими. Узнав, что комиссия именно Фуше назначила его заместителем в этом, далеко не ординарном, поиске, Командир почувствовал в душе удовлетворение, хотя был уверен, что сработается с любым.
– С запросами девица. Кто им мешает встречаться просто так и не возводить свои отношения до событий мирового масштаба, – сказал Фуше, выслушав Командира.
Последний был с ним полностью согласен.
В это время пискнул вызов и Командир, зная церемонность второго посетителя, поспешил нажать на кнопку и открыть дверь.
Слегка сгорбившись при входе, в каюту вошёл длинный, жердеобразный Питер Хайнелайнен. За все последние тридцать с лишним лет своей жизни связанных с космосом, Командир даже не мог представить, что лётный костюм может висеть на человеке мешком. Костюмы были прочными, эластичными и подгонялись по фигуре с учётом всех возможных движений. В любой ситуации и обстановке человек в звёздном комбинезоне выглядел красиво и элегантно. Хайнелайнену удалось добиться невозможного – комбинезон висел на нём, как куча изношенного тряпья каким-то образом миновавшего аннигилятор.
Командир кивнул вошедшему, и указал на свободное кресло. Вот к кому он испытывал затаённую антипатию, которую старательно подавлял в себе, не позволяя ей никоим образом проявиться, так это к Хайнелайнену. Длинная, сутуловатая фигура Хайнелайнена, словно сошла с карикатуры на сухаря-профессора, общающегося с информиками, старинными книгами и чурающегося живых людей. Весь вид корабельного психолога, многословный, путаный стиль речи, скорей отвращал людей, чем располагал к доверительным беседам. К тому же у него была невольная с его стороны, но, тем не менее, очень неприятная для собеседника манера – брызгаться слюной от волнения.
