– А мой деда говорил, – подала голос Ульяна Кирпичникова, сидевшая на траве возле Анфиски и болтыхавшая босыми ногами в воде, – что пора приканчивать войну с башкирским королевичем Бек-Булатом Бекбулатовичем. Сцепились, говорит, как кобели уличные и грызутся неведомо за что.
– И вовсе не правду твой дедуся брешет, – перебив Ульяну, торопливо зачастил Андрей Овчинников. – А вот я точно знаю, почему воюют. Потому что башкирцы и татаровья некрещенные казаков убивают. Вон моего батьку тожеть убили. Я как вырасту большой и сильный, сам в казаки пойду.
– Тю, придумал, – засмеялась веселая Анфиска Кирпичникова, – та тогда и войны никакой не будет. С кем же ты воевать пойдешь?
– С кацапами, – упрямо стоял на своем Андрюха. – Взрослые говорят: в России москалей завсегда много, не переводятся, как тараканы. Вот с Россией и стану воевать, за казаков. Как Стенька Разин…
– Гля, гля, ребята, кто сюда идет! – вскрикнул вдруг Мартемьян Бородин, указывая рукой на ближайший к речке переулок.
Оттуда к берегу спускались недавно обосновавшиеся в городке с родителями черкасы, братья Кавуны: Богдан и Василий, а с ними – младший Мишка Атаров, сын кузнеца, и дочка Варфоломея Добрякова, Фелицата, с подружкой Варварой, приехавшей погостить к родственникам из Оренбурга.
– Понаехали в городок голодранцы, – зло прошипела, глядя на них, Анфиса Кирпичникова. – Вишь, наглючие морды, как хозяева по городку ходют.
– А энто мы еще поглядим, кто здеся хозяин, – вызывающе процедил сквозь зубы Мартемьян Бородин и принял бойцовскую стойку. – Нехай только подойдуть сюда, мы их с Андрюхой зараз же отколотим, не сунутся больше.
Богдан Кавун, верховодивший в компании, не боясь, подошел со своими вплотную, приветливо взмахнул рукой.
– Шо, хлопцы, рибу ловите, чи шо? А то мы поможем уху вариты. Е шо-небудь на уху?
– А ну чеши отсель, хохол-мазница, тут наше место, – с ходу отшил его Матюшка Бородин.
Рядом с ним встал, сжимая твердые кулачки, Андрюха Овчинников, готовый не ударить лицом в грязь перед сестренками Кирпичниковыми.
– Цэ ваше мисто? – злорадно усмехнулся Богдан, с нескрываемым презрением оглядывая казачат. – Та я вас, куркулей недобитых, зараз в цэей речке скупаю, тильки пискните!
Рядом со старшим братом, плечом к плечу, стал щупленький с виду Васька Кавун, с другой стороны к Богдану прижался Мишка Атаров. Но это нисколько не поколебало Мартемьяновой решимости не уступить противнику ни пяди своей территории.
– Ну, хохол, в последний раз предупреждаю: не уйдешь – пеняй на себя! – Матюшка продолжал петушиться, выпячивая впалую грудь и наскакивая на Богдана Кавуна драчливым кочетом. К нему на подмогу поспешила, с неприязнью оглядывая Фелицату Добрякову, Анфиска Кирпичникова.
– Нэ, цэ вы уходьте отсель, – стоял на своем черкасенок Богдан. – Цэ вам нэ ваш баз, дюже нэ выкаблучивайтэся.
– Ах ты так, хохол! – Мартемьян вдруг, угнув по бычьи голову в плечи, с силой боднул Богдана Кавуна в живот. – Получай, шаромыжник поганый… Казаки, бей хохлов!
На его призыв прытко бросился в драку Андрюха, сбив с ног хлюпкого Ваську Кавуна, насел на Атарова. Анфиска с Ульяной, как кошки, налетели на Фелицату Добрякову и ее подругу Варьку.
– Ну погодьтэ, куркульски диты, – зло выкрикнул Богдан, сцепившись с наседающим на него Мартемьяном.
– А ну, что тута происходит, что за побоище? Прекратить! – раздался вдруг за спинами дерущихся ребят грозный мужской бас, и Мишка Атаров, обернувшись и подняв глаза кверху (он лежал на земле), увидел стоявшего поодаль своего отца Родиона.
