Бельская без спроса отодвигает стул и садится напротив. На лице голливудская улыбка, а в глазах — пустота, местами разбавленная отвращением. Ещё бы! Характе́рный запах общественной столовой открыто спорит с утончённым образом девушки.
— Яна, — отвечаю без энтузиазма, скорее, чтобы не показаться грубой.
— Я знаю, — стучит ноготками по столешнице. — Дед мне все уши прожужжал, какая ты умница.
— Не сто́ит верить слухам.
— Даже так? — Бельская внаглую рассматривает меня, но уже через мгновение, не найдя ничего увлекательного в моей заурядной внешности, теряет интерес. — И всё же, предлагаю тебе, Яна, дружить. Поверь, для тебя это может быть очень выгодно.
— Как интересно! Дедушка попросил?— наигранно хлопаю глазками и придвигаюсь чуть ближе, бесстрашно глядя в лицо девицы. Её надменный вид и монотонный стук ноготков окончательно выводят из себя. — Кстати, а у нас дед кто?
— Зря ты ерепенишься, Талеева! От таких предложений не отказываются.
— Допустим, Бельская! — специально делаю акцент на фамилии девчонки. — Тебе от моей дружбы какой толк?
— Молодец! Соображаешь! Благотворительностью я не занимаюсь! С тебя по мелочи: рефераты, домашки, курсачи. Ну а я в долгу не останусь, поверь!
— Верю! Есть только одна проблема: моя дружба не продаётся, да и подачек с барского плеча мне не надо!
— Ну и дура, Яна! — блондинка как ни в чём не бывало встаёт из-за стола и, высоко задрав нос, семенит прочь.
— Чего от тебя Бельская хотела? — Маша ставит на стол поднос с ароматным кофе и тарелкой с пирожками.
— Дружбу предлагала по дешёвке, — внутри до сих пор всё клокочет.
— Шустрая. Ты, видимо, и правда талант, раз Бельская с ходу тебя оккупировала.
— О чём ты?
— А сама не понимаешь? У этой барби на уме одни салоны красоты, да дорогие бутики. Скажи, когда ей учиться? Вот и выискивает себе рабов, называя это дружбой. И всё же, мой тебе совет, с Бельской будь помягче: за ней не только дедушка и пресмыкание Мухомора.
— Но и целая армия пергидролевых красоток? — оторвав от сосиски в тесте кусочек, в удивлении вскидываю бровь.
— Скорее, красавцев, — вздыхает Маша, и мы обе начинаем смеяться.
Сентябрь в этом году выдался на удивление тёплым. Городские улицы залиты мягким золотом заходящего солнца, что, переливаясь разноцветными красками, радостными бликами играет в окнах домов. Под ногами шуршат опавшие листья. И пускай пока их совсем немного, а деревья все ещё утопают в зелени, в воздухе уже витает медовый запах приближающейся осени.
С рюкзаком наперевес неспешно возвращаюсь домой, разглядывая незнакомые улицы современного мегаполиса. Маленькая однушка на его окраине — это всё, что у меня есть. Точнее, всё, на что хватило денег после продажи родительской квартиры в областном центре и выплаты долгов по кредитам. И как бы я ни отговаривала тётю Свету, мамину сестру, от подобных трат, ссылаясь, что вполне могу обойтись студенческой общагой, сейчас неимоверно благодарна за небольшой, но свой угол в этом мире.
Ничем не примечательная серая пятиэтажка, деревянная лавочка у входа в подъезд и выкрашенные в зелёный стены вдоль лестницы, по которой лечу на третий этаж. Поворот ключа и я дома. Первым делом включаю свет: после аварии, что унесла жизни моих родителей, а меня на несколько лет приковала к больничной койке, я до дрожи боюсь темноты. А ещё одиночества. Оно, оказывается, умеет будить внутренних демонов ничуть не хуже. Правда, об этом я узнала совсем недавно, когда переехала от тётки в этот свой новый дом.
