Следователь районного управления спецслужбы тридцатипятилетний подполковник Сергей Ильич Кузнецов сидел у самого выхода из зала. По ходу процесса Сергей понял, куда всё идет и, когда выяснилось, что главный свидетель в суд не явился, хотел покинуть заседание, но его напарник Пётр рванул на поиски свидетеля, и Сергей остался в зале.
Пётр – капитан, ему тридцать два. Он хоть и не бледный, и уже не юноша, но всё ещё «со взором горящим», то есть нетерпим к несправедливости и дерзок с начальством. Потому и капитан.
Пётр объехал все места, обзвонил все телефоны, и вот спустя три с лишним часа вернулся ни с чем.
– Исчез, нигде нет, – сказал он, усаживаясь рядом с Сергеем. – Да хрен с ним, Ильич, там и без него картина лет на восемь, – успокаивал себя Пётр. Он хотел добавить что-то ещё, но голос секретаря прервал его на полуслове:
– Встать, суд идет!
Сергей поднялся и вышел из зала. Пётр последовал за ним, но в коридоре остановился, замялся и всё же решил вернуться в зал, где судья скороговоркой, глотая слова, продолжал оглашать приговор:
– По предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 198 УК РФ, а так же статьи 199 УК РФ, оправдать в связи с отсутствием объективной подтвержденности наличия вины.
Пётр, нахмурив брови, пристально смотрел на заплывшее, сонное лицо судьи, пытаясь понять, что же он, Пётр, не может понять.
Люди сначала по одному, а потом и группами потянулись из зала. Судья продолжал:
– По предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 4 статьи 159 УК РФ, оправдать…
***
«Давид… Давид…» – вертелось в голове Сергея. Стоя на высоком крыльце у входа в здание высокого суда, Сергей мучительно пытался вспомнить… «Давид… Давид Герард!» – вспомнил он, наконец.
Где-то же совсем недавно он видел работу этого художника, репродукцию на большом билборде… интересно, кто-то же это сделал, размышлял Сергей, глядя, как внизу, на площадке перед зданием суда, обсуждая процесс, толпились неравнодушные к закону.
– Плохи дела ваши, поправшие правду, – прозвучал чей-то негромкий голос, но все услышали и повернулись.
На тротуаре, опираясь на посох, стоял городской сумасшедший старик – Старец. Он был в длинном черном балахоне с мантией и капюшоном на голове, седые волосы и борода обрамляли его лицо.
– Погибель ваша страшна и мучительна, – продолжал Старец, – хруст костей ваших, и скрежет зубов ваших не искупят вину вашу, – его пророческий голос звучал все громче. – Нет вам прощения за то, что отвергли путь правды, за то, что умножили беззаконие, за то, что осквернили святилище моё.
За спиной Сергея появился Пётр, он хотел прикурить, но увидев Старца, вынул сигарету изо рта.
– Полна чаша гнева Его! – продолжал Старец. – И грядет день гнева Его! И будете искать смерти и не найдете её, и будете кричать от боли, и пожалеете, что родились, но поздно. – Старец чуть опустил взгляд и голос. – Праведный же пусть не отступит, и святый освящает, удерживая от погибели. Ночь перед рассветом темна – крепитесь! И воздастся каждому по делам его, – закончил Старец и, посохом поставив точку, продолжил свой путь, бормоча уже совсем тихо: – Имеющий уши слышать, да слышит! Имеющий уши слышать, да слышит!
Над площадкой нависла тишина, отмеряемая посохом уходящего Старца.
Скрип тормозов вернул в пространство и время обычную суету, на проезжей части остановились три черных джипа. Спустя минуту из здания суда в сопровождении жены, сына, адвокатов и личной охраны вышел Павел Янович. Проходя мимо Сергея, он остановился.
