– Это, должно быть, та штука, которую недавно привезли неверные из-за далеких морей, и которую надо кипятить в масле и прибавить туда луковицу и соли…
– Как, к карте? О чем вы говорите? Разве вы не знаете, что такое карта? Нет, нет, не объясняйте пожалуйста! Я ненавижу объяснения. Они в конце концов еще больше затуманивают понятия, так, что не знаешь, о чем говоришь. Ступайте, дорогая моя. Доброй ночи. Кларенс, проводите ее.
О, теперь мне совершенно понятно, почему эти ослы никогда не расспрашивали о подробностях у этих обманщиков. Весьма возможно, что эта девушка была себе на уме, но вы не выжали бы из нее ничего даже при помощи гидравлического пресса. И ничто не могло бы тут помочь, кроме разве динамита. Она была, вероятно, порядочная мошенница, а король и его рыцари слушали ее, как будто она была листком из евангелия. И подумайте о простоте нравов при этом дворе: эти бродяги приходили во дворец так же просто, как в наше время такие люди приходят в дома для бедных. Все радовались ее приходу, с удовольствием слушали ее россказни. Она давала предлог для искания приключений, и потому была для них такой же желанной гостьей, как труп для коронера. [2]
Как раз к концу моих размышлений вернулся Кларенс. Я сообщнил ему о безрезультатности своих переговоров с девушкой и о том, что никак не мог узнать, где находится замок. Юноша выразил что-то вроде не то недоумения, не то удивления и спросил, зачем мне понадобилось расспрашивать странницу.
– Боже ты мой! воскликнул я. Да ведь должен же я знать, где находится замок, как же иначе я могу попасть к нему?
– Очень просто, она поедет с тобой. Так всегда делается. Она поедет вместе с тобой на лошади.
– Вместе со мной на лошади? Нелепость!
– Но уверяю тебя, что так будет. Ты сам увидишь.
– Что? Она поедет со мной по лесам и горам… со мной вдвоем… И я, как жених? Но это же скандал! Подумайте, что это будет!
Милое женское лицо вдруг встало передо мной. Мальчик стал допытываться об ее имени. Заклиная его держать в тайне, я шепнул ему на ухо: «Пусс Фтанагем». Он с отчаянием взглянул на меня и сказал, что не знает такой графини.
Как естественно было со стороны маленького придворного снабдить ее сейчас же титулом. Потом он спросил, где она живет.
– В Ист Гар… Я пришел в себя и остановился, несколько сконфуженный, затем сказал:
– Не будем больше говорить об этом. Когда-нибудь, в другое время, я все скажу.
А может ли он видеть ее? Покажу ли я ее ему когда-нибудь?
Пустая штука обещать, но как исполнить… Тысяча триста лет! А он так любопытен?
Я вздохнул. Хотя какой смысл был вздыхать о той, что должна была родиться через тысячу триста лет?
Но так уже мы сотворены, что не рассуждаем, когда чувствуем, а только чувствуем.
Об моей экспедиции говорили день и ночь, и молодежь была очень добра ко мне, позабыв свою досаду и разочарование. Они так беспокоились о том, найду ли я чудовищ и освобожу ли несчастных престарелых девиц, как будто все это предстояло сделать им самим. Да, они были добрые дети, но именно дети. Они без конца давали мне указания о том, как разыскать великанов и как их уничтожить. Они сообщали мне всякие заклинания против колдовства, снабжали меня всяческими мазями и втираниями для излечения ран. И никому из них не пришло в голову, что такой удивительный чародей, каким был я, не должен нуждаться ни в целительных мазях, ни в заклинаниях против колдовства. Никто не подумал, что мне не должны быть страшны никакие чудовища, и что я мог бы без всякого оружия идти хоть на дракона, изрыгающего пламя.
