Яркий, длинный, солнечный день - страница 7



Прыгнул в сторону и исчез в темноте, а через пару секунд Полина услышала его негромкое рычание.

– Что… Джек, – донесся шелестящий шепот. – Ты хочешь сказать, что… кто-то был… здесь? Нет, сдается мне, что… не здесь…

Он приближался.

Бежать некуда.

Черная фигура в черном капюшоне. Все ближе. Втягивает носом воздух. Пробует его на вкус.

– Сдается мне, Джек, он… здесь. Здесь…

Пустые черные глаза. Ноздри, втягивающие воздух.

Он ближе. Ступает неслышно. Видит звуки и запахи. Читает ночь. Сейчас увидит.

«Пожалуйста».

Сейчас уже. Совсем близко.

Не видит. Почему? Не видит. Джек удивленно смотрит на нее. Сквозь нее. Откуда у нее перед глазами взялась эта рябиновая гроздь? И еще одна.

Пошевелила руками, а шевельнулись ветви, задрожали грозди, затряслись листья. Посмотрела вниз: вместо ног – ствол. Я – рябинка!

– Идем, Джек. Кажется… он… ушел… Рябина разрослась, надо… выкорчевать… выкорчевать. В ссследующий раз… применим… цепенящий… ужасссс.

И он уходил, унося с собой свистящий шепот, от которого опадали листья с деревьев.


Полина стояла.

– Поля, Поля! – негромко звал Паша. – Где ты?

Полина сосредоточилась. Закрыла глаза.

Ну, с легким поворотом…

Фух! Посмотрела вниз – две ноги в шортах. Все на месте.

– Я тут, Паша.

– Поля, блин, Поля, – раздался обрадованный голос Паши. – Давай сюда. Дырка здесь. Что не отзывалась? – одной рукой Паша придерживал доску, а вторую протянул Полине. – Я, знаешь, как испугался.

Выбравшись наружу, Полина выпрямилась и неожиданно оказалась в объятьях. Неумелых, но достаточно крепких. Паша прижимал Полину к себе, что-то говорил, но никак не мог сложить законченное предложение.

– Поля… ты… я же зову… зову… а ты молчала… кричу…

Полина и сейчас молчала, только глаза ее превратились в два круглых коричневых дисплея, по каждому из которых побежала бегущая строка: по одному – сердечки, а по второму – какая-то бессмыслица вроде «е-е-е».

Впрочем, глаза тут же приняли нормальный человеческий вид, как только ее отпустили.

Какое-то время шли молча.

– А у меня ж осталось одно! – торжественно возвестил Паша, показывая круглый черный плод. – Съедим?

– Ага.

– Мммм.

– Ммм.

Доели. Паша выбросил огрызок.

– Понравилось? – Полина улыбалась уголком одного из двух коричневых глаз.

– Да. Вкусное.

– Я не про яблоко.

– Ааа… ты про сад? Я больше туда не полезу… Но, да, это было офигенно круто.

– Я не про сад.

– А про что?

– Обнимать меня. Понравилось?

– Тааа, да ну тебя! Ерунду какую-то… спрашиваешь. Причем тут… Ну испугался просто…

Полина хотела расхохотаться, но… эх… устала. Просто улыбнулась. Чуть-чуть.


Дошли до широкой дороги. Налево – низина, где они зимой катались на санках, прямо через дорогу – дом Полины, направо, в частном секторе, совсем недалеко, – дом Паши, где он жил с родителями и с бабушкой.

– Ну? – сказала Полина.

– Ээ… слушай, Поля, а у тебя пожрать есть что?

– Ну не знаю… Хлеб есть. А что?

– А у меня котлеты есть. Много.

– Ну и?

– А давай ко мне пойдем? А? Котлет поедим. Чаю попьем. А, Поля?

– Сейчас?? Нуу… Паша, поздно ведь уже… Как-то… нет. Мне как-то неудобно. Мне надо домой.

– Жаль… эх.

Паша замолчал, смотрел вниз, пробовал на прочность тротуарный бордюр носком кроссовка.

Полина ждала, сузив коричневые дисплеи до размера щелей, крутила прядь волос на указательный палец, оглянулась на проходившую мимо пожилую пару, оглянувшуюся на них.

– Мы ж… сегодня почти целый день… вместе… были, – выдавил наконец Паша.