Посадник изрекал неохотно и хмуро, а в конце же сказал:
– То дело великого князя. Ему видней.
Константин что-то недоговаривал, недоговаривал что-то весьма важное, и это чувствовалось по его лицу.
Отпустив посадника, Ярослав надолго ушел в думы.
Нет, Константин, то дело не только великого князя. Русь на грани войны. Король Болеслав не простит Владимира и в нужный момент пойдет на Киев. А виной всему – и великий князь, и Святополк. (Ярослав даже в мыслях не называл Владимира Святославича отцом.) Святополк не напрасно гневался на Крестителя. Тот убил его отца и обесчестил беременную мать. Как тут не обозлиться Святополку? Казалось бы, Креститель приютил малолетку и даже усыновил его, но затем… сделал заложником половцев, где старший сын пребывал едва ли не пять лет. Можно представить, о чем передумал Святополк за эти годы.
Великий князь, в конце концов, вернул заложника в Киев и немедля отослал в небогатое Туровское княжество с неисчислимыми болотами и скудной землей.
Ярослав лишь позднее изведал, что польский король Болеслав, женатый на одной из дочерей Владимира Святославича, чутко следил за всеми событиями, творящимися на Руси. Прознав об обидах Святополка, нанесенных великим князем, он разработал четкий и взвешенный план действий, устремленный на дальние цели против Руси.
Болеслав приглашал к себе Святополка и показал ему свою младшую дочь от последней жены Эмнильды.
Шестнадцатилетняя красавица Регелинда произвела на Святополка самое благоприятное впечатление.
– Готов ли ты жениться на моей дочери? – спросил Болеслав.
– Я буду тебе, ваше величество, преданным рабом, если позволишь породниться с твоим семейством.
– Я пришлю к тебе Регелинду, – благосклонно произнес король, – но ты должен написать мне некоторое поручительство.
– Я готов, ваше величество.
В Туров прибыла не только невеста, но и ее духовник, католический епископ Рейнберн.
Свадьба состоялась тайно, без уведомления великого князя. Не терял времени и епископ, кой принялся обращать туровцев в латинскую веру.
Владимир Святославич был взбешен и стал собирать дружины, дабы пойти войной и на Святополка, и на ляхов, но его отговорил воевода Вышата, человек умудренный, искушенный в сечах:
– Болеслав ныне влиятельный король. У него большое войско. Война может надолго затянуться. А вот Святополка надо наказать изворотом.
– Как?
– Пошли гонцов в Туров с твоим благословением на брак Святополка и пригласи молодых погостить в Киеве.
– Но тот может не поверить.
– Поверит, коль к нему послать дворского Колывана и влиятельных попов с иконами, хоругвями и крестами.
Великий князь поразмыслил, поразмыслил и согласился. Предложение Вышаты удалось. Через три недели к Киеву тронулись не только молодые, но и епископ Рейнберн, кой мечтал изрядно потрудиться в пользу римского папы.
Но едва Святополк, его жена и епископ добрались до Вышгорода, как немедля были схвачены дружинниками великого князя и брошены в темницы.
– Каждому по порубу, – приказал Креститель. – Пусть околевают по отдельности.
В тот же день Владимир Святославич направил в Польшу высокое посольство, вожделея уладить дело со своим зятем Болеславом.
* * *
На Руси бытовал обычай: каждый князь, прибывая в назначенный ему город, давал «въездной» пир для бояр, купцов и «добрых» ремесленников. В Новгороде же на княжеский пир были приглашены и отцы церкви, и кончанские старосты, и тысяцкие (каждый конец поставлял на войну тысячу ратников), и уличанские сотники, и гости заморские.
