Несомненно, Платон нисколько не волновался о собственной судьбе, но его почему-то расстраивало то положение, в котором очутилась Ярослава. Что её заставило оказаться в лесу?
– Я думаю, ты голодна, присоединяйся ко мне! – он снял с блюда крышку. – Ешь!.. Пусть не удивляет тебя, откуда еда на этом столе!
Ярослава выпрямилась в кресле с высокой спинкой и придвинулась ближе к столу.
– Спасибо, Платон! Я и, правда, голодна! – она набросилась на еду, и казалось, проглатывала куски, не разжевав до конца.
Платон изредка бросал на неё свой взгляд. У неё были черные густые и вьющиеся волосы, карие глаза и пухлые губы. Она была занята едой и не обращала внимания на его взгляды. Он, опершись на поручни кресла, вытянул свои длинные ноги и поднёс руки к факелу. Это были чрезвычайно большие руки, из таких рук, пожалуй, никто не вырвется, но они были нежными и ухоженными. Должно быть, он очень заботился о них. Он вздохнул. Когда он заговорил снова, голос его был необычно мягок.
– Я не спрашиваю тебя, Ярослава, ни о чем, думаю ты сама расскажешь мне…. Надеюсь, ты не убийца?
Это слово было для неё, как удар кнута.
– Уж кто бы спрашивал? – подумала она.
Платон заметил, как она побледнела при вопросе, и заключил из того, что коснулся её больного места.
Ярослава не ответила ему.
Он сидел молча, не сводя с неё своих карих глаз.
– Мне бы тоже хотелось знать, – заметила она сухо, – Ты не по доброй воле выбрал это место? И ты тоже виновен в преступлении, дорогой Платон! Поэтому мы не должны рисоваться кто преступник, а кто пострадавший!
– Ты права, мы должны доверять и заботиться друг о друге, раз уж судьба свела нас вместе! Скажу сразу, тебе запрещается покидать это место под страхом быть изнасилованной и убитой, или в лучшем случае брошенной, как хищницу в какую-нибудь яму, поверь их здесь несколько, и любителей позабавиться больше чем ты думаешь!
Её тело пронзили колючие иголки. Она представила, как бы это было на самом деле, и крепче ухватившись за поручни кресла, скупо улыбнулась. Улыбка её была полна глубочайшего презрения.
– Помоги, Платон, мне выбраться отсюда, не то я либо умру, либо сойду с ума!
Платон расхохотался. Смех был таким внезапным и безжалостным, что Ярославе пришло в голову, что если бы звери умели смеяться, то они смеялись бы точно так же.
Успокоившись, он пробасил:
– Может быть, моя дорогая Ярослава, позднее… я и помогу тебе, но сначала я должен получить от тебя, то чего хочу!
– И чего же ты хочешь?
Он обвел её взглядом карих глаз, с улыбкой произнес:
– Согласись со мной, Ярослава, – я здоровый мужчина, любящий себя и жизнь, и можно сказать обреченный на одиночество на неопределенное время, откажусь оттого, что само пришло ко мне в руки! Это ты, Ярослава! Ты послана мне Богом! Могу ли я отказаться от Его подарка?
Её охватили ненависть и отвращение к нему. Она засмеялась ему прямо в лицо:
– Ты, вероятно, сошел с ума, уважаемый Платон! Тебе никогда и ничего не удастся получить от меня!
– Ну, хорошо…. Я подожду! Мне спешить некуда! – спокойно ответил он.
– Какой в этом смысл? – прошептала она, не замечая, что произнесла эти слова вслух. Теперь она ломала себе голову над тем, как ей выбраться из этой тюрьмы. Платон не будет спускать с неё глаз.
– Зачем я сунулась в этот лес? Мне следовало бы сразу уехать в какой-нибудь город! А теперь в этом непроходимом лесу никто не поможет, да и кто может помочь, кругом одни преступники! А сейчас ничто не может быть хуже этого «Замка!». Здесь я в настоящей ловушке! Что же мне делать? Как выбраться отсюда?
