Бершад вздохнул:
– Ладно.
– Великолепно, – сказала Эшлин, утирая взмокший лоб. – Симеон не ранен?
– Пару ребер сломал. Переживет.
– Он опять приволок головы? – спросил Джолан, не отрываясь от работы.
– Ага.
Джолан покачал головой:
– Это негигиенично.
– Так попробуй его разубедить. У меня пока не получается.
– Нет уж, спасибо.
Джолан добавил ложку густой черной смолы в кипящую жидкость.
Эшлин пристально вгляделась в лицо Бершада:
– Что еще случилось?
– Я нашел способ добраться до Вергуна, – сказал Бершад, вспоминая слова Ригара о маркировке драконьих логовищ. – Но придется подождать, пока воинство не передислоцируется поудачнее.
– Даже не верится, что прославленный драконьер проявляет чудеса выдержки и терпения.
– Ну да, есть немного.
Эшлин с улыбкой отошла к столу и принялась что-то записывать на обрывке бумаги.
– А почему в крепости теперь на одну башню меньше? – спросил Бершад.
– Извини, так получилось. Мы проводили опыт, а я потеряла сознание.
– Слушай, Эшлин, ты все время разрушаешь крепости. Может, тебе лучше проводить опыты в чистом поле?
– Ветер и влажность привносят дополнительные факторы и усложняют эксперимент. Поэтому для исследований в помещении мы разработали особые меры предосторожности.
– Аварийный выключатель?
– Да. Но сначала я должна перезагрузить систему.
Она завертела кольца на руке в каком-то определенном порядке. Бершад решил подождать до конца и через минуту спросил:
– И сколько всего надо сделать поворотов?
– Тридцать семь, – ответила Эшлин, не прекращая своего занятия. – На создание прибора ушло двое суток, но теперь стало гораздо легче проводить опыты. И разрушений меньше.
Наконец она повернула последнее кольцо. Устройство на миг заработало и тут же остановилось.
– Я могу закрыть систему самостоятельно, но она автоматически блокируется, если я теряю сознание. Кроме меня, ее способен открыть только Джолан.
– А почему только Джолан?
Переглянувшись с молодым алхимиком, Эшлин ответила:
– Временная потеря сознания может перейти в постоянную кому. Если это произойдет, то Джолан сможет продолжить опыты.
– Но это же…
– Это обычная предосторожность. Я почти никогда не теряю сознания.
– Ты слишком рискуешь.
– А ты слишком часто прыгаешь с крепостных стен.
– Но это не значит, что я не прав.
– Это значит, что у тебя двойные стандарты.
Бершад вздохнул и не стал спорить.
– А вообще как успехи?
Эшлин оторвалась от своих записей и рассеянно почесала голову пером, оставив чернильное пятно на щеке.
– Ты сам видел.
– Может, лучше все-таки еще раз попробовать в чистом поле? Вдруг что-то получится?
– Ну конечно. Раз уж я не могу справиться с набором магнитов на подносе, то вполне готова сразиться с ордой серокожих. Отличная мысль, Сайлас. Спасибо.
– Эшлин, я понимаю, ты боишься повторения Фаллонова Гнезда, но…
– Давай ты больше не будешь так говорить.
– Как?
– Так, будто это просто несчастная случайность, – сказала Эшлин и, помолчав, добавила: – Из-за моей самоуверенности погибли восемьдесят семь воинов.
Эшлин с таким успехом расправлялась с аколитами, что, когда лазутчики сообщили о прибытии пятидесяти серокожих в Фаллоновом Гнезде, решила устроить полномасштабный штурм, считая, что это обеспечит перелом в войне с захватчиками.
Но угодила в ловушку.
В хребты аколитов, бывших в Фаллоновом Гнезде, оказалась встроена специальная защита. Когда Эшлин попыталась ее взломать, случилось то же самое, что недавно произошло в сарае. К сожалению, тогда у нее не было аварийного выключателя.
