Три раза в неделю я посещаю утренние занятия вместе с Айлин, и дядя Йи поздравляет меня с тем, что мастер Чанг проникся моим талантом, но на самом деле ему вряд ли это по нраву.
Учителя впечатляет мой прогресс, и неудивительно – я практикуюсь день и ночь, стирая пальцы едва ли не до крови. После того как я выражаю восхищение мелодией, которую сочинил мастер Чанг – в ней мастерски сочетаются нежные и звонкие ноты, – он предлагает нам с Айлин сыграть вдвоем на придворном банкете через два месяца, когда будет праздноваться день рождения короля.
Я спешу поделиться с мамой этой новостью, и она за меня радуется. Позже тем же днем Маи рассказывает о том, как Айлин в сердцах разбила свой чайный сервиз. По словам служанок, она кричала: «Это мое время сиять! Как она смеет отнимать его у меня? Я этого не позволю!»
Мама хмурится:
– О чем это?
Мне на душу ложится холодный камень.
– Она сердится на меня, мам, – хмыкаю я. – За то, что на банкете ей придется делить сцену со мной.
Айлин стремилась впечатлить королевский двор; я еще помнила, как в прошлой жизни Рен пригласил меня на банкет, как я хихикала и не могла уснуть от волнения, глупая влюбленная девочка. Тогда Айлин волшебно сыграла на гучжэне и очаровала слушателей.
В этой жизни я не попаду на банкет без приглашения мастера Чанга. Мне казалось, у Айлин все равно будет шанс блеснуть своим талантом в дуэте, но ей явно не нравится делиться успехом даже с той, кого она называет своей сестрой. Все восхищение должно предназначаться лишь ей.
Айлин скоро показала свою истинную сущность.
Страшная правда заполняет душу мраком.
Айлин – красивая аристократка. Я – невзрачная дочь торговца. Она никогда не видела во мне угрозу, поэтому легко со мной дружила, в основном даже без обмана. Так у меня и сложилось впечатление ложной безопасности, и я начала безоговорочно ей доверять. А ведь стоило мне встать ей поперек дороги, как она тут же оборачивалась против меня. В прошлой жизни это случилось из-за того, что Рена объявили наследником. В этой она боялась конкуренции на банкете.
Мама отвлеклась от вязания и задумчиво хмурится. А затем, вновь взявшись за спицы, говорит:
– Я оплачиваю уроки музыки Айлин.
– Как? Я не знала.
– Твой дядя вскользь упомянул о том, как ей нравится музыка и как ему жаль, что он не может себе позволить нанять мастера Чанга. Я предложила покрыть расходы.
Меня обуяла ярость. Дядя всегда хорошо умел манипулировать людьми, чтобы получить желаемое.
– Ты слишком добра, мама.
– Говоришь так, будто это что-то плохое.
– Доброта делает тебя слабой и уязвимой в глазах врагов.
Этот урок я усвоила ценой своей жизни.
– Если окружать добром тех, кто этого заслуживает, это становится твоей силой, а вовсе не слабостью, – возражает мама.
Я пожимаю плечами. Может, она и права, но дядя с его детьми точно не заслужили ее доброты.
Как и в моей прошлой жизни, дядя Йи взращивал Айлин подобно утонченному бутону, который должен распуститься в первый же вечер при королевском дворе, на банкете. Но я прослежу за тем, чтобы этот цветок завял.
Следующие несколько дней Айлин выглядит расстроенной, но объясняет это плохим самочувствием, когда я о ней справляюсь. После того как я предлагаю позвать врача, она заставляет себя взбодриться.
