Гараж располагался во дворе с тыльной стороны дома. Они отворили ворота и вошли внутрь. На правой стене висела строительная спецодежда, старые куртки и плащи. На полках лежали заношенные до дыр вещи, которые Нина Николаевна презентовала мужу в виде ветоши для машины.
– Нормальная курточка. Смотри, молния даже работает, значит, не продует. Штанишки, правда, коротковаты, но ты не на дискотеку идёшь. Хотя в годы моей молодости они сошли бы за дудочки. Так. Свитерок… слегка поеден молью. Ничего, зато нитка прочная. И к тому же… тёплый. О, погоди, сынок. У меня есть клёвая кепочка, – отец начал рыться в разном хламе и, наконец, извлёк на свет большую кепи. – Дэржи, дарагой. Аэродром назэваэца.
Яванский-старший водрузил кепку на голову сына. Валерка посмотрелся в висевшее на противоположной стене зеркало и рассмеялся вместе с отцом.
– Настоящий грузин… Мимино, – пошутил сын.
Собрав вещи, мужчины пошли в дом.
Стол на кухне уже был в праздничном убранстве.
– Мы вас заждались. Я думала Маринку за вами посылать, – встретила их мама.
– А мы прямо почувствовали, как ты нам волны посылаешь… эти… филюиды, – пошутил отец и рассмеялся.
– Ладно, мойте руки и за стол.
Ужинали молча, так как за день все изрядно утомились. Владимир Леонтьевич обвёл всех взглядом, встал и подошёл к холодильнику. Из морозилки он извлёк заиндевевшую бутылку «Пшеничной», а из навесного шкафчика рюмочки
– Владимир, я же сказала, что пьянки не будет, – возмутилась жена.
– Так мы же не пьянки ради, а здоровья для, – усмехнулся муж и наполнил четыре рюмочки.
– Кому четвёртую?
– Наташе.
– Какой Наташе? Дурень. Володя, ей нельзя.
– Хорошо, я сам выпью.
Чокнулись. Выпили. Закусили.
– Между первой и второй промежуток небольшой, – Владимир Леонтьевич наполнил две рюмки, а Наташину подвинул к себе. – Вздрогнули.
Снова чокнулись. Выпили по второй. Закусили.
– Где вторая, там и третья.
Старший Яванский снова наполнил, но уже три рюмочки.
– Может, хватит? Ты куда гонишь? Прекращай, – возмутилась Нина Николаевна.
– Предлагаю тост за прекрасных дам. Гусары пьют стоя. Дамам можно сидя, – отец и сын встали и залпом выпили. – А-а-аы! Хороша. Так и побежала. Бр-р-ры!
– Алкоголик начинающий. Хватит на сегодня, – Нина Николаевна встала и спрятала бутылку в холодильник.
– А за Валерку? Что бы ему служилось легко…
– Я сказала хва-ати-ит!
За столом стало весело. Яванский-отец рассказывал истории из своей армейской молодости. В его время служили три года и он на первом году службы обратился рапортом, чтобы ему разрешили поступить в институт. Валерка откуда-то выуживал всё новые и новые анекдоты. Маринка заливалась колокольчиком. Мама с Наташей смотрели на мужей и мило улыбались.
– О, боец. А что мы забыли?
– Не могу знать, товарищ отец.
– Откуда же тебе знать. В армии все машинки для стрижки изготовлены в пятом веке до нашей эры. Пока подстригут, всю кожу поисцарапают.
– Или скальп сдерут, – вставила Наташа.
– О-о-о?! – свекор посмотрел на невестку. – Точно. И скажут, что так и было. Общие нотки найдены. Споёмся. Итак, боец. Отсюда следует, что тебя нужно аккуратнейшим образом остричь дома.
– Возражений не имею, – весело ответил захмелевший Валерка.
– Нет, вы слышали? – Яванский обратился к смеющимся женщинам. – Он не имеет возражений. Оголяй торс и пошли в прихожую.
– Папа, а ты его сразу под ноль. У нас где-то и опасная бритва есть, – сквозь смех заметила Маринка.
