Беряев. Вы, доктор, что с ним сделать хотите?
Альтищев. Я ему… осмотр.
Беряев. Мне показалось, что вы к нему не как врач. Вы думали, что я сплю?
Альтищев. А что вам было рекомендовано? Больше спать, не я вам говорил?
Беряев. Если бы я спал, я мог бы проспать.
Альтищев. Вы о чем?
Беряев. Он после операции на сильнейших таблетках, а вы его беспомощность в своих целях… разбудите его.
Альтищев. Ему нельзя просыпаться. Зачем, скажите мне, будить его требуется?
Беряев. Чтобы он жалобу на вас написал. Я ему все расскажу, и он главврачу накатает. Главврач у вас женщина?
Альтищев. Мужчина вас чем-то не устраивает?
Беряев. Глядя на вас, наверное. Женщине я бы охотнее расследование вашего дела доверил. Впрочем, я и мужчинам… не все же они… позовите сюда кого-нибудь из руководства.
Альтищев. Попытка меня обвинить неприятностями для вас обернется.
Беряев. Вот вы какой.
Альтищев. Какой?
Беряев. Интересный мужчина. Не в вашем смысле, а в том, что вам бы меня умолять и стараться меня задобрить, а вы еще сильнее меня против себя настраиваете. Задним ходом въехал бронетранспортер, а по нему из засадной батареи… сейчас часов одиннадцать вечера. Главврач, как я понимаю, уже ушел?
Альтищев. Безусловно.
Беряев. Ну тогда завтра. Завтра я до него обязательно достучусь.
Альтищев. Вы что-то про задабривание сказали.
Беряев. Моя совесть говорит мне вас не щадить.
Альтищев. Но возможность договориться вы упомянули. Чем я могу вам служить?
Беряев. В нашей палате тихо. Того мордатого вчера выписали и настала долгожданная тишина. Вам бы самому послушать, какой шум тут от него стоял. Со мной по малейшему поводу в выяснения лез, с кем-то по телефону ругался… я желаю, чтобы к нам в палату никого не докладывали.
Альтищев. Если в других палатах койки не закончатся, в вашу я никого…
Беряев. В нашу ни при каких условиях.
Альтищев. А куда?
Беряев. Кладите в коридор.
Альтищев. При наличии свободных коек в коридоре больных размещать? Предлагая это врачу, вы, милейший, не многовато ли на себя берете?
Беряев. Бронетранспортеру бы не выезжать, но он выкатился и под снаряды… у нас здесь трое полуживых людей. Наш нужна тишина, а не соседи сомнительные. Наше здоровье вам не безразлично?
Альтищев. Мне каждый пациент дорог. Поэтому и я не хочу по вашей прихоти кого-то в коридоре оставлять. Решительно мне претит!
Беряев. Поскольку вы личность высокоморальная, я из уважения к этому позволяю вам себя не ломать. Можете подкладывать к нам в палату кого вам заблагорассудится.
Альтищев. А что за ваше молчание вам взамен?
Беряев. Тысячу долларов.
Альтищев. Ну…
Беряев. Жалко? А больных в коридоре не жалко? Сейчас, я чувствую, жалость к ним уже не та.
Альтищев. На вымогательство я не поддамся.
Беряев. Значит, им в коридоре лежать.
Альтищев. Ничего не попишешь. Прохладительный напиток вам принести?
Беряев. И я чем-то обязан вам буду?
Альтищев. На нашу сделку стакан апельсинового сока не повлияет. Довеском к вашей победе его расценивайте.
Мехницкий. Испытание огнем!
Беряев. Еще и он раскричался… от мордатого избавились, но замена ему объявилась. Он во сне?
Альтищев. Спит, по-моему. Его я от вас не переведу! Даже не просите.
Беряев. Я располагаю сведениями, любую мою просьбу допускающими.
Альтищев. Ты, знаешь что – ты…
Антон. Что?
Альтищев. Да то, что… извините. Мы что же, вас разбудили?
Антон. Из сна я вырван. Ужином нас уже кормили?
Альтищев. Сейчас двенадцатый час, какой сейчас ужин. Если вы проголодались, улучшение налицо.
