Язык, буквы, имена - страница 37

Но тут появился некто, решивший от простого созерцания моделей перейти к рассмотрению того, что у них внутри. В результате долгих стараний он обнаружил фрагменты программ, по которым работают все эти модели. И хотя он пока ещё не расшифровал эти программы полностью, перед его взором стала открываться совсем иная картина: оказалось, что и в самых примитивных, и в самых развитых моделях за сходные функции отвечают одни и те же программные блоки, так что не могло идти речи о происхождении одних от других…

На этом примере я образно и в самых общих чертах попытался представить, как всё могло быть. И дело выглядит так, что если современная наука сделает своей путеводной нитью такую «лего-модель» и выбросит в мусорную корзину эволюционизм и дарвинизм, она сможет объяснить очень многое.

(В скобках замечу: может быть, какой-то дотошный адепт дарвинистской секты, почитавший по теме немного больше, чем статью в Википедии, возразит, что имеет место множество случаев, когда, наоборот, за сходные функции в различных биологических видах отвечает разный набор генов. На это мы скажем, что разница в этом наборе может носить не нейтральный характер по отношению к данным функциям, а определяться тонкой настройкой различных подсистем и функций именно в рамках данного вида).

Та модель, которую мы в общих чертах описали, также прекрасно отвечает на вопрос, который любят задавать сторонники эволюции: если человек не произошёл от обезьяны, то почему у них столь близкий набор генов? Действительно, генетический код человека стоит гораздо ближе к обезьяне, чем, например, к собаке или тем более к какой-нибудь рыбе. Но объясняется это не происхождением человека от обезьяны, а просто тем, что их физические тела обладают наибольшим сходством и набором функций. За сходные признаки и функции должны отвечать сходные генетические блоки – поэтому «программное обеспечение» у них примерно одинаковое, как у близких моделей компьютеров, хотя никто в здравом уме не станет утверждать, что одна из этих моделей «произошла» от другой. Просто создатель компьютеров, учитывая их сходство, применил в обоих случаях одинаковые программные решения.

Подчёркиваю, что мы говорим сейчас исключительно о биологических функциях, связанных с нашим физическим телом, а не о сущностном подобии человека и обезьяны. В принципе, если отвлечься от высших способностей человека, то есть мышления и речи, и рассматривать его с сугубо биологической точки зрения, то обезьяна даже превосходит его: она обладает более мощной мускулатурой, специализацией органов и т. д. Если лишить человека его высших способностей – за счёт которых он как раз полностью вырывается из животного царства, стоит «по ту сторону» от него, – то он быстро проиграет тем же обезьянам в борьбе за существование и вымрет как вид в течение одного или двух поколений. Потом мы ещё вернёмся к этой теме.

Разумеется, одно только упоминание о подобных вещах вызывает в среде верующих дарвинистов жесточайший отпор, в духе «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Причины такого поведения следует искать не в «объективном научном поиске», который они внешне провозглашают, а в угрозе утраты социальных позиций эволюционистской секты.

Ведь только в популярных пособиях пишут, что учёные «бескорыстно ищут истину». В реальности современная наука – это социальный институт, и как любой институт она борется за расширение своего влияния, финансовые потоки и другие социальные преференции. Теория Дарвина дала адептам позитивистской парадигмы огромные преимущества, вырвав на какое-то время инициативу у религии. Адепты материалистической науки очень хорошо поняли, что учение о «происхождении человека от обезьяны» даёт им отличное оружие в борьбе с церковью за влияние в обществе. Вот почему за дарвиновскую теорию ухватились с такой силой и держатся до сих пор. Дарвинизм поддержал иллюзию «всеобъясняющей науки», отправившей религию в отставку и как институт занявшей освободившуюся вакансию. На место папы и его клира сели главари научного сообщества и пропагандисты «научного» взгляда на мир. Одна церковь сменилась другой. Признание ложности дарвинизма тождественно для «научной» позитивистской церкви саморазвенчанию. Это все равно что для католичества признать кого-то из «отцов церкви» еретиком. Эволюционная теория и «происхождение человека от обезьяны» – непогрешимый догмат в учении «научной церкви» – догмат, развенчание которого было бы тождественно крушению всего здания. Поэтому она будет до конца цепляться за учение «святого Чарльза», пытаясь как-то приспособить его к новым фактам, противоречащим ему на каждом шагу.