– Ты не хочешь брать безучастную меня. Другой отдачи ты от меня не увидишь, так и знай! – угрожаю я.
Помню, как он сдал назад, только когда я стала изображать из себя бездушную куклу. Я могу повторить!
Только я не уверена, что продержусь. Рем будоражит во мне что-то дикое, неконтролируемое, как он сам.
Я смотрю на четкую линию челюсти барсийца. На его решительный подбородок, на предвкушающее выражение лица. Он буквально смакует про себя этот момент – готова поклясться. Прется от него, когда как дикарь тащит меня в свою пещеру, а я не могу с этим ничего поделать.
Однако я знаю его слабое место – он не хочет брать меня силой. Тогда меня спасли дохлые еноты. В этот раз, кажется, надо что-нибудь посерьезнее.
И только себе я могу признаться в том, что часть меня просто тащится от этих брачных игр. Но умом я понимаю, что от Рема нужно бежать куда подальше.
Нет, я не хочу больше быть использованной. Стоит дать слабину, как реально стану постельной игрушкой, которая еще и работает на благо барсийцев в опасных зонах.
Я должна снова стать равнодушной. И я прекрасно знаю, что может вызвать у меня чувство обморожения души.
Я закрываю глаза, ныряю в детство.
Перед глазами конфета, которую протягивает папа, – это моя награда за работу. Я была такая глупая, так радовалась этой малости. Сейчас же я ненавижу сладкое.
Когда мы оказываемся в каюте адмирала, я открываю глаза и смотрю на Рема тяжелым взглядом. Он – конфета, которую я не хочу в награду за работу.
Не хочу. Не хочу. Не хочу.
Он кладет меня на кровать, нависает надо мной.
– Ты меня с ума сводишь. – От хрипотцы в его голосе оставаться к нему равнодушной трудно, а его голодный взгляд и вовсе не оставляет шанса.
Мое сердце просто заходится в груди.
– Околдовала меня, – продолжает Рем.
– Ведьмой ты меня еще не называл. – Я хочу сказать иронично, но выходит шепотом.
Он качает головой, пробирает взглядом желтых глаз до нутра и говорит:
– Ты будешь моей. Любой ценой.
Его любой ценой?
Лучше бы молчал! От его слов все внутри меня закипает: гордость, желание, прошлый опыт – все это смешивается в ядерный коктейль.
Я злюсь, что хочу такого варвара. Он же закроет в клетке и будет использовать меня, как и родители.
Чтобы я еще раз через подобное прошла? Да ни за что.
– У меня аллергия на таких, как ты, – говорю я, глядя прямо глаза Рему.
Теперь мой тон звучит спокойно. Я взяла себя в руки и без дохлых енотов – спасибо ему за это.
– Каких – таких? – Рем наклоняется к моему платью и зажимает губами край ткани, с которого оторвалась бретелька.
Черт! Я только сейчас понимаю, что стояла в зале перед другими пятью барсийцами в платье с порванной бретелькой. Что они обо мне подумали?
Совсем забыла, что Рем мне ее оторвал.
Он складывает мои руки в локтях, прижимает запястья к кровати, а сам спускает ткань платья ровно до розового ореола соска.
Я сглатываю, но не реагирую, ведь он только этого и ждет. С таким бороться силой невозможно, можно взять только словами.
Я отвечаю ему:
– Да. Как ты. Кто хочет сделать меня своей собственностью. От таких я ухожу любой ценой.
Надеюсь, в моем голосе достаточно угрозы и убедительности.
Рем оставляет дорожку поцелуев по открытой части груди над платьем. Приятные ощущения, щекочущие прикосновения, пьянящий запах его тела – все это противостоит моему желанию сбежать от него подальше и разрывает меня изнутри. Тело хочет одного, разум – другого.
