– Тогда нужно создать новый метод, – решительно сказала Глойда. – Или найти того, кто знает больше нас о природе магических эманаций.
Я посмотрел на неё с удивлением. За два года работы она ни разу не предлагала обратиться за помощью к кому-то ещё. Мы оба были слишком увлечены идеей самостоятельно разгадать тайну мышления.
– И к кому же нам обратиться? – спросил я.
– Может быть, снова к Трюггле? – предложила она. – Или к мастеру Вайглю? Он говорил о передаче сообщений между объектами. Возможно, он знает что-то, что поможет нам понять, как создать более сложные связи в нашей машине.
Я отпил ещё глоток чая, размышляя над её словами. Идея путешествия за новыми знаниями казалась разумной. Мы зашли в тупик, работая в изоляции.
– Хорошо, – сказал я наконец. – Но сначала давай попробуем ещё раз разобраться с тем, что у нас есть. Может быть, мы упускаем что-то очевидное.
Я снова взял в руки механический блок и внимательно осмотрел его поверхность. Старшие руны были выгравированы с математической точностью – каждая линия, каждый изгиб соответствовал описаниям из древнего трактата. Но что-то всё равно было не так.
– Давай попробуем ещё раз, – сказал я, поворачивая ключ активации.
Механизм ожил. Внутри что-то щёлкнуло, и я услышал знакомое жужжание шестерёнок. Руны начали светиться тусклым голубоватым светом, показывая, что магические эманации циркулируют по схеме. Я подождал несколько секунд, затем подал на вход простейший логический сигнал – комбинацию рун, означающую «истинно».
Машина отреагировала предсказуемо. Выходные руны засветились в соответствии с заложенной логикой, показывая правильный результат. Но это было всё – никаких признаков самостоятельного мышления, никаких неожиданных реакций.
– Она работает как часы, – вздохнул я. – Точно, предсказуемо, но без малейшего намёка на разум.
Глойда наклонилась ближе, изучая светящиеся руны.
– А что, если проблема в том, что мы даём ей слишком простые задачи? – предположила она. – Может быть, разум проявляется только при решении сложных проблем?
Я задумался над её словами. Действительно, мы тестировали машину только на базовых логических операциях. А если попробовать что-то более сложное?
– Хорошая мысль, – согласился я. – Давай попробуем задать ей последовательность операций.
Я начал подавать на вход машины серию логических сигналов, создавая цепочку взаимосвязанных суждений. Машина послушно обрабатывала каждый сигнал, выдавая правильные результаты, но опять же – никакой инициативы, никаких попыток найти более эффективный способ решения.
– Она как ученик, который выполняет задания, но не понимает их смысла, – заметила Глойда.
– Именно, – согласился я. – Но как научить машину понимать смысл?
Я отключил механизм и снял верхнюю крышку, обнажив сложную систему шестерёнок, пружин и кристаллов внутри. Каждый элемент был тщательно подогнан к другим, каждая руна занимала своё место в общей схеме. Но глядя на это великолепие механики, я понимал, что чего-то критически не хватает.
– Помнишь, как выглядел «мозг» мехамухи, который показывала нам Йулль? – спросил я.
– Конечно, – кивнула Глойда. – Квадратная структура с рунами и алмазом в центре.
– Вот именно. А наша машина – это набор отдельных элементов, каждый из которых выполняет свою функцию. Может быть, проблема в том, что нам нужна более… целостная структура?
Я взял увеличительное стекло и внимательно рассмотрел один из кристаллов. Внутри него были выгравированы микроскопические руны – настолько мелкие, что их едва можно было разглядеть. Эти руны должны были обрабатывать логические операции, но что, если их расположение было неправильным?
