Орочье наречие бодрствующий пленник тоже
не знал, так что разговор у них не сложился. А жаль, Ырын, то есть Ирина в
прошлой, земной жизни, хотела узнать как можно больше о здешнем человеческом
обществе. Хоть так использовать рабов, которые нежданно свалились на ее голову.
Но разговоры можно и потом продолжить,
сейчас нужно обработать раны мужчины, надеясь, что хоть этот выживет.
Ыыны, то есть одна из девчушек-орчанок,
еще не получившая личного имени, притащила по наказу человечки сплетенную из
лозы невысокую, но широкую корзину, внутри которой была выстелена шкура мездрой
наверх. Такой местный вариант тазика. Металлическая, как и деревянная посуда
больших размеров в безлесной степи была редкостью, а глиняная была, но не на
этом стойбище. Поэтому приходилось довольствоваться такими емкостями.
"Тазик" Ырын поставила перед
настороженно наблюдающим на ней мужчиной, налила туда подогревшейся на жгучем
солнце воды, с заранее добавленными лечебными травами, чтобы успело настояться.
Ведь с топливом здесь тоже не очень, приходится экономить и использовать все
малейшие возможности подогрева, какие есть.
Жестами указала, что ему следует обмыть
в этой воде свои ступни.
Но мужик не понял, продолжал молча и
почему-то злобно таращиться на нее.
Ырын попыталась опять показать, что ноги
следует поставить в воду, даже похлопала себя по голени, только мужик
окончательно завис, вперившись непонятным взглядом в ее ноги. Хотя до этого
старался не опускать надолго глаз ниже ее пояса. И груди.
Не дождавшись реакции, Ырын подалась
вперед и ухватилась за мужскую грязную лодыжку. Пленник, видимо, настолько
опешил, что не сопротивлялся, и одна разбитая до спекшейся крови широкая ступня
оказалась наконец-то в воде.
А затем опешила девушка, потому что на
ее обнаженную коленку опустилась горячая мужская пятерня и... погладила?!
Замершая на миг Ырын в глубоком удивлении подняла взгляд и столкнулась с
самодовольным вызовом в карих глазах напротив.
"Не поняла?!" – мелькнула
мысль. А рука уже сама привычно отреагировала. Кулак взлетел и вмазал в ту
часть лица пациента, которая как раз была менее пострадавшей. Только в
последний миг, едва осознав, что мужик даже не собирается отпрянуть, а Ырын
привыкла к быстрой реакции орков, ее рука чуть дрогнула и не в полную силу
сработала, чуть смазала удар. Однако голова мужчины дернулась, а на его губах
появилась капля крови. Сама же Ырын мигом вскочила на ноги и сверху возмутилась
на родном языке, таком ёмком:
– Совсем охренел?!
Она его тут лечит, понимаешь ли, хотя
орки так с пленными не возятся, не выжил – твои проблемы, а он собрался ее в
ответ лапать?!
Может, этого все-таки вернуть братьям?
Пусть добивают? А то этот "подарочек" как-то слишком бодрый и наглый
для раба. Зачем ей такой?
Рикардо Леудомер
Ему в лицо полетел скомканный кусок
грубого полотна, а вдогонку еще одна непонятная резкая фраза. Вроде не на
голиновском гыркающем языке, но точно ругательная. И он ничего не понимал.
То есть, что жизнь его, второго сына
котронского графа Леудомер, теперь не стоит и медяка, это он уже понял. Еще
первое племя этих уродских дикарей им понятно объяснило, что захватили их вовсе
не для выкупа. Как не понять: каждый новый вечер грыховы голины выдергивали из
их жалких остатков в той зловонной яме кого-то следующего и до глубокой ночи
где-то на площади под громкие улюлюканья терзали жертву, пока та окончательно
не затихала. Рикардо думал, что за те дни он, может, даже поседел, раз за разом
слыша, как до хрипа срывают голоса те, кого пытают эти жуткие нелюди. Теперь
понятно, почему южане из их отряда – чигиданцы, дарнасцы и прочие – яростно
бились до последнего, чтобы не попасть в плен к зеленым образинам.
