Прошло немало времени. Однажды ясным утром монах и жрец вышли на одну из первых дальних прогулок. Отец Алексий предложил в этот раз подняться на холм, на подветренной стороне которого разместился его крохотный монастырь.
Вокруг тихо и красиво. Лес в утреннем солнце светится серебристыми стволами берёз, слегка золотится цветами ранней осени… С вершины холма открылся мир родной земли. Жрец Благомир и монах Алексий перевели дух, осмотрелись и, не сговариваясь, воскликнули:
– О Боже! Как чудесно!
– О боги! Какое чудо!
У холма, там, где прерывается древняя тропа, веками натоптанная, сливаются водоворотом две реки. Одна поуже в берегах и радует взор простотой прямого русла. Вторая несравнима ни с чем. Чудесно преодолевая все препятствия, течёт она широким потоком средь лесов, холмов и полей, по жизни течёт. Над местом слияния вод клубится туман, осторожно и заботливо рассеиваемый лучами восходящего солнца.
Отец Алексий предложил Благомиру отдохнуть. Присели на природой сотворённые скамьи из стволов давно павших деревьев. Издали донеслись звуки жизни соседней деревни: лай дворовых собак, трели пастушьего рожка. Благомир согнулся в плечах, помрачнел лицом. Отец Алексий видит это, понимает причину. Смолчал. Не мешает мыслям человека, израненного душой и телом.
Наконец Благомир заговорил:
– Отец Алексий, я благодарен тебе за спасение. За излечение, за уход. За то, что приютил. За наши беседы. За хлеб, за соль. За всё… Но я должен покинуть монастырь. Боги мои не позволяют оставаться у тебя, зовут отмстить врагам, кои смерти предали семью мою, мой род, мою общину.
Гнев, горе и незажившие раны заставили жреца замолчать. Отец Алексий дождался, когда бледность сойдёт с впалых щёк больного, утешительно положил свою ладонь на согнутый раной локоть Благомира:
– Не гневи Бога, сын мой. Успокойся. Во гневе мысли неправедные появляются. А тебе в делах твоих будущих ошибаться нельзя. Ты ещё молод и духом крепок. Тело излечишь окончательно, тогда и действовать будешь. Вот важно, как будешь действовать. Мстить не пристало человеку. Судить виновного надобно. Но вначале доказать вину следует, а без суда можно и невинного наказать. К тому же праведная кара от Бога нашего уже настала. Я узнал это от странствующего люда, пока ты в беспамятстве находился. Изверга воеводу Мерзавого и братков его Осину и Ворона, что деревню твою сожгли и людей зверски изничтожили, убили их же разбойные люди, не поделив воровской добычи. Да и остальные будут наказаны. Все они в геенне огненной гореть будут.
Благомир не удивился. Понял – боги языческие покарали врага жреца. Но опечалился. Он обязан сам это исполнить. Так исстари принято в его племени. А что касается суда честного, то прав монах.
– Отец Алексий, ты сказал, что наказание за преступление не полезно без суда. Ты прав совершенно. И мы в мести своей этому обычаю следуем. Сгоряча не мстим, жрецы да старцы того не допускают. Рассмотрением обстоятельств причинённого зла начинается месть наша. Без сознания человека в вине своей, притом без принуждения жестокого, подозреваемый не станет виновным. А сознавшемуся – кара. По мере вины и другим обстоятельствам.
Отец Алексий внимательно слушал. Но сейчас настойчиво вмешался:
– Ты говоришь, сын мой, – обстоятельства разные. А кто даст ответ уверенный, что обстоятельства те не случайными были, да и сознаться человек может вынужденно, даже без принуждения. И меру вины человек мстящий точно определить не сможет. Гнев мешать будет. Потому суд вершить могут только люди доверенные, мудрые жизнью, знаниям нужным обученные. И, главное, беспристрастные и по воле Бога судящие. Такой суд праведным будет. И кара справедливой станет. На том церковь наша настаивает. Тому Христос, Бог наш, учит.
