Юлькина дача - страница 5

– Что за розвальни? РОзвалятся сейчас? – сквозь слёзы Люська хихикнула. – Это ты только что придумал?

– Эх, неграмотный человек ты, Людмила, – дед погладил Люську по голове, – розвальни – это такие особые сани, широкие, чтобы удобнее кататься было. Не веришь мне, приедем в город, в словаре посмотри.

– Розвальни. – Люська пробовала новое слово на вкус. И, похоже, оно ей нравилось.

– Коля, шланг! – раздался в пятый раз сердитый голос Люськиной бабушки.

– Иду, Маш, иду! – Дедушка ещё раз погладил Люську по голове. – Розвальни, так и запомни.

И дедушка ушёл чинить шланг.

А мы собрали паровозик и принялись катать наше пупсовое семейство на санях. Ой, на розвальнях.

Когда все наши друзья собирались вместе, нам с Люськой было не до пупсов. Потому что можно же столько игр придумать!

Самыми любимыми были «казаки-разбойники». Если бы мы были в городе, то рисовали бы стрелки мелками на дороге. Но мы-то были на даче, поэтому особенным удовольствием было делать стрелки. Мы выкладывали их из крапивы на дороге, рисовали мелом на электрических столбах, строили из камешков в траве – в общем, у кого насколько фантазии хватит. Даже Иринка, которой было пятнадцать лет, с нами играла, хотя периодически и напоминала нам, что в её возрасте несолидно по кустам да по канавам лазить. Но играли мы азартно, и, поломавшись пару минут для вида, Иринка всегда соглашалась.

Как-то раз быть казаками выпало нам с Люськой. Темницей служил навес для машины у меня в огороде. Наша Мышь вместе с мамой и папой уехала в город за продуктами, так что пытки в виде щекотки проходили на травке у забора под покровом светящегося щелями старого деревянного навеса. Сидеть и ждать двадцать минут, пока наши разбойники прятались, конечно, было скучно.

– Юююль, давай подсмотрим, куда они побежали, – поднывала Люська.

– Сиди, а то неинтересно будет.

 Но Люська всё равно поглядывала в щёлку забора, в сторону убежавших ребят.

– Люсь, сколько там минут прошло?

Люська важно посмотрела на свои крохотные часики «Чайка» и помотала головой – рано. Мы посидели ещё немного.

Она в очередной раз глянула в щёлку забора и внезапно вскочила.

– Люсь, – не поняла я, – ты чего? Рано же.

Люська не ответила и прильнула глазом к дырке в заборе. Я тоже вскочила. Тут она замахала мне руками:

– Сядь! Сядь!

Я послушно села, ничего не понимая.

– Смотри, – Люська подтянула меня за руку к дырке в заборе и ткнула пальцем в конец улицы.

Я же говорила, что у Люськи есть сестра Катя? Вот эта самая Катя там и шла. С красиво распущенными волосами, повязанными красной лентой. Губы у Кати были накрашены в цвет ленты, а на ногах – босоножки на каблучке. Просто картинка из журнала. Шла такая красивая Катя не одна. Рядом с ней, обнимая за талию, шёл какой-то совершенно неизвестный мне парень. Когда я читала в книжках, как герои таращат глаза, и у них отвисает челюсть, мне всегда это было ужасно смешно. Ну, где вы видели, чтобы человек вдруг ни с того ни с сего открывал рот и вылупливал глаза. Но тут, клянусь вам, Люська открыла рот, и разве что слюна у неё не капала. А глаза были такие большие, что я испугалась, что глаз в дырке забора застрянет.

– Люсь, – подёргала я её. – А кто это?

Люська обернулась ко мне:

– Не знаю. Катька вчера из Люберец приехала на пару дней, а этот, – она кивнула в сторону парня, – наверное, утром к ней приехал.

– А может, он жених её?