Юлькина дача - страница 9

– Вот носит её где-то, мокрая вся, а если простынешь, а если заболеешь, как тебя тут лечить, родители не скоро приедут, горе луковое.

Я не сопротивлялась, мне уже не хотелось показывать Пашке серёжки. Они, кстати, под дождём отклеились, и я едва успела их поймать. Теперь бесполезными кружочками они снова лежали в кармане. А я прихлёбывала горячий чай из пиалки с тремя ложками сахара и вареньем из прошлогодней облепихи – терпеть его не могу, но бабушка сказала, что в облепихе много витаминов, а спорить с бабушкой мне совсем не хотелось.

Дождь закончился к вечеру на следующий день, а Пашка с Иринкой вернулись ещё через день.

– Юлькааа! – это Люська, вопит под моей калиткой. А бабушка меня отправила с утра сорняки полоть под яблонями, потому что «шлындаешь целыми днями, а надо и полезное что-то делать». Но кому, скажите, вообще сдались сорняки под яблонями? Растут себе и растут, яблоням даже лучше, потому что в траве земля влажная. Бесполезная работа. Но зато и несложная. Вот морковку пропалывать, это, скажу я вам, проверка на прочность. На прочность бабушкиных нервов, конечно. Потому что я всё время ною. А как не ныть, когда морковка мелкая, сорняки мелкие, друг за друга все цепляются, и всё время получается, что вместо сорняка в ведре морковка оказывается. Вот я ною, а бабушка причитает – «горе луковое, свяжешься-не развяжешься, кто ж так пропалывает, без урожая останемся». Но с прополки меня не снимает, потому что у меня пальцы мелкие, ими сподручней морковку дёргать. То есть не морковку, конечно, а сорняки.

А знаете, что хуже морковки пропалывать? Кусты с крыжовником! Потому что тогда даже ныть нельзя, только и следи, чтобы не поцарапаться и одежду не подрать. Так что яблони – это ерунда, это даже приятно. Отряхнув руки, я побежала к калитке.

– Юлька, – закричала Люська, едва меня увидев, – пошли гулять! Там Пашка с Иркой приехали.

Вот хорошо, всё-таки, Люське, живёт прямо рядом с ними, сразу знает, когда они приезжают.

Я с тоской оглянулась на бабушку.

– Не могу, Люсь, у меня прополка.

– Так ты заканчивай живенько и давай ко мне, а потом в лото играть к ним пойдём, я тебя подожду.

Со стороны Люськи это было очень великодушно. Так что сорняки я дёргала крайне энергично, земля разлеталась во все стороны, а червяки торопливо улепётывали на безопасное расстояние.

– Бабулечка, я всё! – явилась я перед бабушкой и махнула в сторону яблонь.

– Ишь, скорая какая, может, тогда ещё рядок свёклы?

– Завтра, завтра прополю! Я к Люське, она меня ждёт, – я нетерпеливо подпрыгивала на дорожке.

– Ладно, беги, стрекоза. Переоденься только.

Я посмотрела на засыпанные землёй штаны и побежала переодеваться.

Нашла в кармашке свои серёжки-ромбики и попробовала приложить их к ушам, прижала как следует, подержала. Отваливаются. Тогда я послюнявила их и снова приклеила. Держались лучше, но недолго. Через две минуты они снова лежали передо мной. Времени возиться уже совсем не было, Люська могла ведь и не дождаться, и всё-таки уйти одна. Поэтому я поковырялась в коробочке с хозяйственными мелочами и нашла клей «Момент». Папа говорил, что это вещь! Приклеить можно всё, что угодно, и всё держится. Намазала серёжки и на этот раз приложила к мочкам аккуратно, чтобы ровно-ровно получилось. Повертела головой – ничего не отваливалось. Всё, теперь взрослой красавицей можно идти к Пашке.

Люська меня дождалась. Она тоже наклеила серёжки – у неё были голубые капельки, очень красивые. Я сначала даже чуть-чуть расстроилась. Люська тоже взглянула на мои уши как-то недовольно и, видимо, пожалела в тот миг о своей щедрости. Но делать нечего, уши украшены, и пора идти предъявлять их свету.