Сержант отодвинул задвижку, потянул дверь на себя и в испуге отпрянул. Около дверей в тусклом свете лампочки у стены на корточках сидел голый труп, трясясь от холода. На плечах его висела половая тряпка. Другая – поменьше – служила набедренной повязкой. Уборщица не утруждала себя уносить отсюда свои принадлежности. В углу лежали ещё два трупа.
– Ни хрена себе! – воскликнул капитан, пряча пистолет. – Ты, братец, как сюда попал?
– Т-так в-вы наверно и з-замели меня сюда, – лязгая зубами, сказал покойник, с трудом приподнимаясь во весь рост. – Первый раз т-такой вытрезвитель вижу. Эти-то в-вон, – кивнул на трупы, – похоже, окочурились от холода. Дайте одеться-то!
Недоливаев бросился в шкаф за одеждой.
– Так, так! Ты думаешь, где ты находишься?
– Знамо дело, в вытрезвителе. Где же ещё!
– Выпил много?
– Не помню я. На меня падучая нападает. Помню, как дома пили. А потом ничего не помню. Одежду дайте!
– Что за падучая? Такой болезни нет, – сказал Семён Аркадьевич уже пришедший в себя и понявший, какой прокол они допустили, затолкав сюда живого человека. Теперь скандала не миновать.
– Какой-то статический обморок, что ли.
– Ортостатический, – поправил доктор и посмотрел на капитана. – Есть такая болезнь.
– Ну, дела! – озадаченно произнёс капитан. – Что же с тобой делать-то теперь? Ты же покойник. Тебе на кладбище надо.
– Как это покойник, – забеспокоился Семикашев, – если я живой?
– Ты думаешь, что ты в вытрезвителе? Нет, ты в морге, брат. Похоже, тебя сюда в этом статическом состоянии и привезли, – хлопнул по горлу ребром ладони капитан.
– Японская моя мать! – схватился покойник за голову. – А я пришёл в себя и всё думал, неужели в вытрезвителях стали догола раздевать. Раньше-то так не было.
– Сейчас и вытрезвителей уже нет. Документ, какой с собой имеешь, покойник?
– Вот, пропуск только в кармане был.
– Семикашев, значит. Работник ликёроводочного завода. Смотри-ка! Небось, халявную пьёшь?
– Сейчас строго, – потупился покойный, натягивая на себя одежду.
– Только не мне говори. Вы на него документы оформили? – повернулся капитан к доктору.
– Только акт о смерти. Но его можно уничтожить, – понял идею Недоливаев. – Правда, звонили соседи, и я сказал им, что уже всё… А родственники почему-то не звонили.
– Вот и хорошо! А этот акт о смерти ему подарите. На память. Значит так, Семикашев. Сюда вы не приезжали, тьфу, вас сюда не привозили, доктор вас не видел, мы тоже. Идите домой к семье, к родным. Скажете им, что на улице гуляли. Согласны?
– Да нет у меня родных, в гости уехали. А как же я… на улице минус двадцать. В одной рубашке…
– Где живёшь-то?
Семикашев назвал адрес.
– Крюк на 5 минут. Завезём покойничка?
– Завезём! – весело улыбнулся сержант шофёр.
Повеселевший Семён Аркадьевич, обрадовавшись, что конфликт так просто улажен, проводил их до автомобиля.
––
Из тёплого чрева милицейского автомобиля Семикашев, почти уже протрезвевший от таких новогодних передряг, нырнул в подъезд родного дома. Вызвал лифт. Привычным движением сунул руку в карман.
Ключей от квартиры не было. Конечно! Они висят на гвоздике в прихожей. Домой не попасть. И соседи, вероятно, уже спят. А, может, они ещё здесь? И он нажал кнопку звонка.
Соседи были здесь. И уже несколько раз помянули так нелепо ушедшего от них друга. И теперь совещались, как отыскать его семью и сообщить о трагедии. Ни название деревни, ни район они не знали. В прихожей раздался звонок.
