Медаль лауреата и грамоту ему привезли на квартиру и торжественно надели на него ленту, где золотом было вышито: «Лауреат первой премии конкурса чтецов Леонид Ильич Брежнев».
Официально это звание не было обнародовано, и в печати об этом конкурсе не было ни слова. Написали опять, что была встреча с очередной интеллигенцией. Но через некоторое время кому из чтецов квартиру дали, кому звание, а кого в Израиль отпустили. А на собрании в филармонии, где обсуждалось это событие, один известный чтец спросил:
– Скажите, а тех, кто останется, как-нибудь отметят?
Но это к слову. Шло время. Леонид Ильич быстро отошёл от конкурса и успокоился, решив стать членом Союза писателей; вступил он в этот союз по рекомендации министра госбезопасности и сделал блестящую писательскую карьеру. За один присест написал три эпохальные вещи и получил Ленинскую премию.
В этом смысле он обогнал всех генеральных секретарей, кроме К.У. Черненко, который тоже получил Ленинскую премию, но в области ракетостроения. Он был, видно, большим специалистом в этой области, как, впрочем, и в других областях страны. Правда, в отличие от Черненко, Леонид Ильич был ещё и маршалом. Но думается, поживи Черненко подольше, он бы догнал Леонида Ильича и в военном деле.
Мне повезло. Я достал билет на балет «Ромео и Джульетта» в Большой. Прихожу, сажусь в восьмом ряду возле прохода. Окружение театральное. Правда, рядом со мной мужчина совсем небалетных габаритов. За ним англичанин, который всё время извинялся. «Эскьюз ми», – говорил, особенно когда интеллигентно отдавил мне обе ноги.
Оркестр инструменты настраивает. Сосед справа поворачивается ко мне и говорит:
– Шибко орут.
Я говорю:
– Ничего, сейчас настроятся и перестанут.
Моего соседа ответ, по-видимому, не удовлетворил, потому что он повернулся к англичанину и повторил:
– Я говорю, шибко орут.
Англичанин сказал:
– Эскьюз ми, я плохо говорить по-русски.
Сосед сказал:
– Ты, по-моему, и по-английски-то не очень, – и переспросил англичанина: – Шпрехен зи дойч?
В это время зазвучала увертюра, подняли занавес, стала видна площадь Вероны, замки, дворцы. Сосед поглядел на сцену, потом повернулся ко мне и спросил:
– А где же озеро?
– Какое озеро?
– Лебединое.
Я говорю:
– Какое же здесь озеро, если это – «Ромео и Джульетта»?
– Ни фига себе, – сказал сосед, – за такие бабки, и без озера.
А на сцене в это время уже разворачивалась драка между Монтекки и Капулетти.
– Во дают! – оживился сосед. – Слышь, это чего, разборка?
– Это так по музыке написано, – ответил я.
– Да я вижу, – сказал сосед, – если б музыка не мешала, они бы вообще его давно замочили.
Я сказал:
– Давайте смотреть.
– Смотреть так смотреть, – сказал сосед, потом повернулся к англичанину и ни с того ни с сего сказал: – Эвритайм, после еды во рту нарушается кислотно-щелочной баланс.
– Ес, ес, – сказал англичанин, – эвритайм.
– Тупой, тупой, – сказал сосед, – а тоже туда же.
Раздались аплодисменты. Мужчина, сидевший впереди нас, так громко крикнул «браво», что я вздрогнул.
– Слышь, ты, – сказал сосед, тронув за плечо впереди сидящего, – ещё раз так гаркнешь – не узнаешь, чем здесь дело кончится.
– Что вы имеете в виду? – возмутился впереди сидящий.
Сосед вынул ножик и сказал:
– Не знаю, что ты имеешь в виду, а я что имею, то и введу.
– Понял, – сказал впереди сидящий и больше «браво» не кричал.
Занавес опустился, я пошёл в буфет. Сосед догнал меня и сказал:
