– Дай, пожалуйста, другую, на этой пуговица отвалилась.
Она по-прежнему молча открыла шкаф и бесцельно посмотрела на его содержимое, будто забыла, что ей нужно. Не выдержав тишины, Вениамин скрылся в коридоре, взял сигареты и вышел на площадку. Марина притворила дверцу шкафа, так ничего из него и не достав. В каком-то отстранённом состоянии она достала коробочку со швейными делами, выбрала подходящую пуговицу и, ловко вдёрнув нитку в иголку, быстрыми уверенными движениями пришила её. Потом достала из рюкзака все вещи и переложила всё по-своему, так, как делала всегда – компактно, в боковые карманы уложила электробритву и одеколон, пакетик с зубной щёткой и пастой. Посмотрев на свою работу, удовлетворённо кивнула головой и прошла на кухню, чтобы собрать в дорогу кой-что из провизии.
Веня застал Марину, когда она наливала воду в дорожные фляжки. Он осторожно подошёл сзади и обнял её.
– Родная, давай поговорим. Не могу я так уехать, да и тебе тяжело будет.
Марина развернулась к мужу, подняла голову вверх и всмотрелась в его лицо. От её взгляда, прожигающего насквозь, стало совсем невыносимо. Руки невольно опустились.
– Родная? – еле слышно переспросила Марина, и голос её от долгого молчания заскрипел, как половицы в коридоре. – Ты говоришь – родная… А родных надо защищать…
– О чём ты, Мариша? Разве я тебя не защитил бы, будь такая необходимость? – недоумению Вениамина не было предела.
– Необходимость была, а ты не защитил, – упрекнула его любимая женщина, и от того, что она – любимая, стало горячо в груди, от позвоночника по рёбрам пошла волна жара. Вениамин задохнулся.
– Необходимость?.. Была?.. О чём ты?
– О Ларисе я, – голос перестал скрипеть, обретя свои обычные мягкие очертания, и странно было слышать дальнейшие упрёки в этих очертаниях. – Ты дал в обиду нашу дочь. Ты не поддержал Тиму, когда он сказал, что ничего плохого в том, что ребёнок попросил подарок, нет. Мне пришлось увести Валюшку на кухню и сказать ей, что нехорошо просить подарки, а сегодня она…
Тут Марина захлебнулась давно накатывавшими слезами, голос задрожал, провалился в пустоту, и она, сотрясаясь каждой клеточкой тела, не закончила фразу. Веня прижал жену к себе, всем своим ростом закрыв её от мира. Пока она плакала, он лихорадочно прокручивал в голове вчерашнюю сцену за столом. Да, Тимка за Валюшку вступился, а он… Он как в ступор какой-то провалился и ничего не сказал, выискивая верные слова. Подлюка Ларка! Зачем она ходит в их дом? Трясёт своими нарядами… и всем остальным… Что ей надо? Пусть только ещё раз сунется… хотя после такого ни один здравый человек не пришёл бы… Чёрт с Ларкой! Сейчас его больше всего интересовало, что с Валей? Что она сегодня? Дождавшись, когда Марина перестанет реветь, он спросил:
– Что с Валей? Что случилось?
Марина подняла на него покрасневшие глаза и медленно, словно хотела ошибиться, произнесла:
– Она сегодня не такая, как обычно. Она так со мной говорила сегодня… как будто… взрослая… Ей же ещё нет шести, а в глазах – всё беспросветно и безрадостно. Веня, Венечка, милый, она никогда не была такой грустной.
Он, насколько сумел, неуклюже подбирая слова, успокоил жену:
– Всё образуется, родная. Рано или поздно дети взрослеют. Ты только Ларсон эту не зови больше, хорошо? Нечего ей в нашем доме делать, – Марина часто-часто закивала головой, на сердце мужчины немного отлегло, жар отхлынул, и дышать стало легче. – Вернусь из командировки, и сходим куда-нибудь все вместе. В кино, или лучше в кукольный театр, или в цирк! Хочешь в цирк? Вот и хорошо. Вот и сходим.
