Ювенотерапия - страница 27

– Эта женщина утверждает обратное, – прорычала я, – Где. Твое. Кольцо? Где?

– Я снял его, когда подал на развод. Долго тянулось, на этой неделе все будет готово. Никто пока не знает, и эта женщина тоже, – Денис терпеливо рассказывал это с таким видом, будто готов напасть, защищаясь, но сдерживает себя. А я сдерживаться не собираюсь!

– Ты все еще женат, но подкатываешь к другим! – прокричала я ему в лицо и попыталась оттолкнуть, – Поэтому ты тогда привез меня в чужую квартиру?

Я только сейчас поняла, что она была не холостяцкой, а просто-напросто необжитой. Да и аптечку он искал с видом человека, который никогда не болел и не знает, где у него аптечка! Все потому, что он на самом деле не знал.

– Что за ерунда? Я развожусь, Таня! И другие мне давно не интересны! – он схватил меня за запястья и притянул к себе. Удерживая мои ладони у себя на груди, Денис коснулся своим лбом моего.

– Только ты, – прошептал он.

– И поэтому ты превратил меня в эскортницу? – глухо отозвалась я. Не знаю, почему мне вспомнилось еще и это. Знакомая девчонка, с которой я поделилась подробностями предстоящей командировки, высказала такое опасение, а я отмахнулась. Теперь же меня эта догадка словно громом сразила! Денис взволнованно вздернул брови.

– Что? – спросила я, распаляясь еще больше, – Или ты не видишь, как твои коллеги воспринимают переводчика, который не переводит? Они наверняка уже и жене твоей доложили!

– Ты понимаешь, что ты говоришь? – Денис, похоже, не знал, что ответить на подобное обвинение. Если мое недовольство по поводу его жены еще было предсказуемо, то упреков насчет моей роли в этой поездке он явно не ожидал. У меня не хватает сил смотреть ему в глаза.

– Убирайся, говорю, – прохрипела я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь; голос внезапно меня оставил, и Родионову пора, – Уходи, Денис.

Пока я не начала крушить номер, ему лучше исчезнуть.

Сначала открылись глаза, потом прочувствовалась боль. Руки, ноги, спина затекли; ломит все тело. Я ведь, идиотка, так и уснула в этом кресле, пока прокручивала в голове вчерашние события.

Денис ушел не сразу. Он молча изучал меня, и его сердце под моими руками билось очень-очень часто. А я смотрела на них и думала, что они поднимаются и опускаются с такой же скоростью. Осознав, что ему и правда лучше оставить меня, он поцеловал мои ладони, положил их мне на колени, затем поднялся и вышел. Я не видела его лица. Звенящая тишина еще несколько мгновений давила на уши, пока ее не разрезал мой рев. Денис ушел – и стало совсем горько; я не смогла сдержать слез. И опять это чувство вины, опять ощущение того, что я к нему несправедлива! Но почему я чувствую себя неправой, если это он не удосужился быть со мной честным? И как мне с ним вести себя теперь?

Сколько вообще времени? Только сейчас я поняла, что ремешок часов ужасно сдавливает мне руку. Дурацкая привычка задирать их повыше сыграла со мной злую шутку – даже если их снять, след от ремешка еще долго будет напоминать о том, что почти всю ночь я провела, скрючившись в кресле и рыдая.

До переговоров еще час, чуть больше, может. Я кое-как сползла с кресла и доковыляла на ватных ногах до зеркала. Глаза опухли и сильно покраснели, тут не помогут даже патчи. Все поймут, что я плакала. А Денис – еще и отчего. Очень хочется никуда не ходить, закрыться в номере до самого отъезда. Если моя роль в этих переговорах подразумевает лишь формальное присутствие, то я никого не подведу, сказавшись больной.