– Напоминаю первое предложение.
– Тогда сиди и жди Валеру. Не хочется ему….
МАЛЕЧКИНО. ВОЛОГОДСКАЯ ОБЛАСТЬ.
Дверь снова отворилась и выплеснула через проём крашеное существо женского обличья.
– Ну, как?
Виктор Лукич не проявлял признаков жизни. В том смысле, в каком он её проявлял во все остальные дни, предшествовавшие сегодняшнему. Он просто сидел в своём, акционно приобретённом кресле модели «Каролла», и молчал. Если бы глаза могли говорить способом моргания, то Лукич молчал, даже глазами. Дышал он тоже, как-то молчаливо.
– Алё! Нострадамус!
Если бы она, кстати, Ирина Дмитриевна, не окликала его во второй раз, а просто молча стояла и смотрела, то ничего бы и не изменилось. Но этой, не случившейся метаморфозы, она не знала и, вследствие, определённых свойств её натуры, не могла предвидеть, поэтому и продолжала голосовую атаку своего сожителя. С результатом, равным исходному.
Начав переживать из-за стремительно развивающегося непонимания от сидящего экстрасенса, Ирина Дмитриевна открыла впустившую её дверь и резко захлопнула с приложением значительного усилия. В комнате, от этого стука, интерес к женщине не возрос.
Сильно заинтересованная, но совершенно не переживающая дама, вплотную приблизилась к Лукичу и тщательно заглянула в его глаза. Ей, почему-то, захотелось проверить реакцию глаз, для чего она замельтешила перед его лицом пальцами, ногти на которых были украшены чем-то таким, что напоминало изразцовую плитку.
Зрачки мелко подрагивали, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размере. Значит – жив.
Ирина Дмитриевна опустила глаза вниз, до самого стыка рубашки с брюками, и заметила тёмное пятно справа от ширинки.
– А это… что это? Алё!
Женщина выпустила из себя квант механической энергии, эквивалентной по цифровому значению той, которая потребовалась ей для «силового» захлопывания двери. На этот раз испускаемая энергия направлялась сознанием в левую ладонь, которая отвесила неестественно громкий подзатыльник.
– Алё!
– Что?
Ирина Дмитриевна на всякий случай обрадовалась приходу в себя мужчины, но её терзал другой вопрос, который она тут же и озвучила.
– Тебе так понравился мой цвет? – С интонацией, для которой трудно было подобрать определение, женщина указательным пальцем с изразцовым ногтем, перевела бессмысленный взгляд Лукича из «ни во что» на мокрое пятно на брюках.
Виктор Лукич смотрел на свои брюки и молчал. Кто может похвалить тем, что ему известно всё происходящее в могучей голове экстрасенса?
Ещё один подзатыльник, но намного слабее, вкупе с дурацким окриком «алё», вернули сообразительность мужчины в человеческое русло. Он поднял голову и, твёрдо глядя женщине в глаза, спросил.
– Чего?
– Эй-эй-эй! Это мой вопрос – чего? На штанах у тебя чего? Мой новый цвет впечатлил или простата загнобила?
– Какая, на хрен, простата? Чо ты хочешь?
– Чего штаны мокрые?
– Не знаю, ясно? Тут такое происходит!
– Так поделись!
– Не сейчас. Мне надо в себя прийти. У нас выпить есть?
– Нету. Как тебе мой вопрос? Я же хотела тебе приятное сделать!
– Знаешь, что? Приятное…. У бабы Поли все куры во дворе в такую же рябь покрашены, что и ты. Так, что, ты во двор пореже выходи, поняла? А то её петух спутает тебя со своими курами и снасильничает.
– Идиота кусок!
– А ты – сельпо! Ты можешь пока не лезть ко мне? Сходи в магазин! Придёшь – говорить будем. Что-то произошло такое, что…. Короче, двигай, давай! Только быстро! Обговорить всё надо. Чего губы намандячила? А-а… хороший цвет, тебе идёт. Всё? Тогда топай в магазин.
