Дверь, позади Виктора Лукича, всосала женщину обратно, и комнату снова обуяла тишина. Но ненадолго.
В прихожей заскрипела входная дверь, кто-то закашлялся мужским кашлем, и хорошо различимое шлёпанье босых ног приблизилось к комнате экстрасенса.
– Ах, Чудаков, Чудаков, Чудаков! Музыка, песни, интриги и танцы! Привет, кудесник! Как проходят оставшиеся мгновения жизни?
– А-а, это ты…. Ну, привет, Чудаков – человек. Ты по делу? А то….
– Без дела не прихожу. Я тут экспериментальным путём изобрёл кальвадос из прошлогодних яблок. Надо поистязать организм дегустационными причудами. Ты в списке?
– В чём?
– В списке дегустаторов. Я всё принёс с собой. С тебя стол и стаканы. Ирка твоя где?
– В сельпо… чёрт! В магазин пошла, за бутылкой.
– А что ты ей заказал? Снова самую рекламную? «Немиров – метровая с перцем»?
– Да, по херу! Выпить надо. Давай, во дворе сядем, а?
– Изволь! Кальвадос приемлем на любой территории местной галактики.
– Слышь, Чудаков, а ты не можешь не выделываться словами?
– Могу. Но, тогда, я буду похож на вас, простых алкоголиков.
– А так ты похож на алкаша – пришельца?
– Всё дело во внутреннем содержании. Идём!
То, что пили Чудаков и Виктор Лукич, было, даже, приятным. Довольно крепким (я же говорил, что тут пятьдесят два градуса по Фаренгейту), светло-коричневым и обладающим яблочной отрыжкой. Смугляночка и кальвиль снежный, возможен и ранет. Хотя… нет, всё-таки в отрыжке ранет проступал.
Виктор Лукич начал уже отходить от эмоционального ступора, полонившего его неожиданным внутренним разговором. Хмель, значительно ослабивший напряжённость и однобокость мышления, позволил посмотреть с иной стороны на минувшую беседу и, даже, выработать конкретную программу поведения и, вполне возможно, принять решение. Только одно раздражало – петух бабы Поли. Он нервно ходил вдоль разделительного забора, сделанного из плетёной сетки, и не отводил своих подозрительных глаз от калитки Виктора Лукича.
– Заметил – таки, стервец!
– Кто и кого?
– Могла бы, дура, пакет одеть на голову. Ой, не будет ей покоя, ой, не будет.
– Мне стоит поддерживать разговор, или ты сам справишься?
– И на суп баба Поля его не отдаст… ни за что не отдаст…. Попёрло мне с этой Иркой!
В эту секунду Виктор Лукич ясно осознал, что пьян по-настоящему, иначе не переживал бы так откровенно из-за жены и петуха. Это его развеселило, расслабило и потребовало снова наполнить братину для осушения ея за искусство Чудакова гнать самогон из всего, что растёт и не требует вложения денег.
На исходе второй пол литры стук калитки возвестил о приходе Ирины Дмитриевны.
СИМФЕРОПОЛЬ.
Теперь я перешёл топтаться в зал. Дверь, диван, окно, телевизор, гладильная доска, дверь. Траектория передвижения было довольно примитивной, так что заблудиться я не смог. От скуки я принялся считать шаги, но когда их количество перевалило за две сотни, я стал произносить всякие слова под шаг каждой ноги. Левая – правая, что – делать, левая – что, правая – делать, левая – что, правая – может, завести себе попугая, пусть вместо меня повторяет это пошаговое заклинание? Нет, не заведу, попугаи нынче дороги. Левой – что, правой – звонок в дверь. Что-то рановато для возвращения блудного сына в виде Валеры.
Не интересуясь личностью звонящего, я открыл дверь и выглянул в коридор.
С прилепленными улыбками на лицах, передо мной стояли двое – парень в костюме и девица. Парень прижимал к себе книгу, сильно разбухшую от разноцветных закладок, а девица была без макияжа.
