— Сядь, пожалуйста, и объясни. Я не очень понимаю.
Сама волнуюсь сильно, мне не удается это скрыть, голос чуть дрожит.
— Даш! — Тим смотрит на меня тем особенным взглядом, который я уже видела и который очень боюсь. — Если ты будешь моей девушкой, я знаю, как его унять. Он не посмеет ничего тебе сделать, потому что…
— Нет!
Из Ливенского словно весь воздух разом выходит. Замолкает, так и не договорив до конца. И глаза сразу такие несчастные. Корю себя, что не сдержалась, но это сильнее меня. Я не могу ему врать.
— Прости, Тим. Мы… мы уже говорили об этом. Ты — мой друг, то есть был им когда-то… Я… мне рано, я вообще не думаю о таком… Прости, я…
У меня сердце сжимается от боли, на глазах уже слезы. Я так надеялась, что у него все прошло ко мне, ведь он встречался с девчонкой из “Б” все лето. Что однажды мы снова станем друзьями.
— Я понял, Даша, — чужим голосом перебивает меня Ливенский. — Вижу, ничего не изменилось. Свят оказался прав насчет тебя.
— Ты о чем?
Поднимаю голову, но вижу только спину Ливенского. А потом слышу, как он хлопнул дверью.
8. Глава 8
Утром ловлю себя на мысли, что совершенно не хочу вставать и идти на учебу. Никогда не прогуливала, а сейчас думаю об этом без угрызений совести. Как представлю, что увижу сегодня Ливенского, так опять хочется зарыться лицом в подушку.
И все равно заставляю себя идти в ванную, потом причесываться, одеваться. Завтрак пропускаю, потому что аппетита нет никакого.
Я не знаю, как буду смотреть в глаза Тиму, чувствую, что предала его. Опять. Не оправдала его ожиданий. Но я никогда ему не давала никаких надежд, да мне и в мыслях не было, что он может относиться ко мне как-то по-другому.
Его признание прошлой зимой — самое неловкое, что было со мной в жизни. До сих пор не могу вспоминать это без внутреннего стеснения. А теперь еще новая на меня обида.
Это все Брин. Вчерашние слова Ливенского, что, оказывается Свят был прав насчет меня. Он настраивает Тима против меня. А Тим очень добрый и открытый, порядочными людьми легко манипулировать.
Меня подташнивает от одной только мысли о Святе. Может, бросить все и попросить родителей перевести меня в обычную школу? Безумство, конечно, они не согласятся. Да и Мякишеву не могу одну оставить, каково ей будет здесь без меня?
Лиза уже стоит на остановке, голову опустила, переписывается с кем-то в телефоне, ничего не замечая вокруг. Вижу ее, и тугой нервный ком в животе немного слабеет.
— Привет! — подкрадываюсь к ней незаметно, и Мякишева визжит с перепуга. Да так громко, что у меня закладывает уши.
— С ума сошла, Ёлка? Я чуть мобильный не уронила! Если разобью, кто мне другой купит? Ты, что ли?!
Выпадаю в осадок от такого наезда, все-таки Мякишева со мной редко бывает груба. Даже не знаю, что ей ответить.
— Ой, прости, Дашк! — она покаянно улыбается, но все равно еще нервничает, теребит в руках мобильный, а потом словно вспомнив о чем-то, быстро и как-то неловко прячет телефон в рюкзак.
— Да нормально все. — пытаюсь ее немного успокоить. — Случилось чего? С кем переписывалась?
— Я? Да ни с кем! Просто листала ленту. Пошли, наш автобус.
Сажусь рядом, грустно думая о том, что секретов от меня у Лизы прибавилось. Я ведь точно видела, что она кому-то что-то писала.
— Брин так и не объявлялся до сих пор? — спрашивает она, когда мы заходим в класс. “Святая троица” уже на месте, но на нас, к счастью никто не обращает внимания.
