Какая же это пытка — стоять здесь и умирать от страха, что он “передумает” и что-то “вспомнит”!
Но вот в кабинет стучится помощница, и нас, наконец, отпускают. Выхожу в коридор вся мокрая, рубашка прилипла к спине, так и хочется снять ее с себя, встать под душ и смыть весь этот пот и грязь. Весь этот день!
— Ну, что, держим языки за зубами, — негромко произносит Брин, когда все мы оказываемся на улице. — Но если Мякиш придет сдаваться, я против не буду. Сделает всем одолжение. Ну, или Даша-божий одуванчик, наконец, перестанет разыгрывать из себя сестру милосердия и поймет, что Лизе не место среди нас.
Мерзавец и провокатор!
— Ты обещал, — напоминаю я. — Если надо, я и больше выполню желаний этих. Только Лизу оставь в покое. Пожалуйста.
Брин хищно скалится.
— Ты три хотя бы выполни. Ладно, всем пока!
Он отворачивается, чтобы, обняв Марику за плечи, уйти. Но Шацкая вдруг сбрасывает его руку и идет ко мне.
— Вообще, это как-то несправедливо получилось, — она смотрит с вызовом на меня и стоящего у меня за спиной Ливенского. — Мы все покрываем воровку, а желания только у Свята. Не дело это. Я, может, тоже хочу!
Лизка рядом испуганно ойкает.
— Мне ничего не надо, — резко обрубает Тим.
Не прощаясь ни с кем, он закидывает свой рюкзак за плечо и уходит. А я провожаю его грустным взглядом, снова думая о том, почему люди, которым ты доверяешь, как себе, вдруг становятся чужими.
— А мне надо! — вздрагиваю от неожиданно капризного тона Марики. Обычно она себя так не ведет. — Ёлка, как насчет недельного… нет, месячного абонемента в спа-салон твоей матушки? Я думаю, наш общий секрет того стоит.
Она требовательно смотрит на меня, а я уже вся дрожу от мысли о разговоре с мамой. Ей-то как все объяснить?
— Хорошо… я постараюсь.
— Постарайся! — надменно кивает Шацкая. — Завтра обсудим. Свят, пошли.
Словно боясь, что они передумают и останутся, я подхватываю Лизку под руку и чуть ли не тащу ее подальше от лицея.
И тут Мякишеву, которая двух слов не могла сказать все это время, мощно прорывает.
— Даша, Дашулька, ты просто космос… я не ожидала, что ты такая, то есть я всегда знала, что ты — лучшая, и мне повезло с тобой, но я думала, ты меня кинешь, как они. Разочаруешься и бросишь. Я не хотела, Даш, я не воровка, клянусь, никогда больше ничего чужого не возьму. Только не бросай меня!
Вцепляется в меня руками, почти виснет на мне. Тяжеловато — я намного ниже ее, и до Лизкиных форм мне далеко, но терпеливо жду, когда она сама меня отпустит.
— Пошли в “Шоколадницу”, — вздыхаю, когда Мякишева постепенно успокаивается, и ее взгляд становится более осмысленным. — У них время ланча, можно взять комплексный обед.
— Я если только посмотреть, как ты ешь. Я опять на диете.
— Тебя снова взвешивали?
Лизка страдальчески кивает, я могу только представить, как ей сейчас тяжело. Любой стресс Мякишева заедает, только так может успокоиться.
Вот и смотрит голодными глазами на тарелку со спагетти, когда через двадцать минут мы сидим на мягких диванчиках.
— Ешь! Мне сейчас тоже принесут. Я две порции заказала.
— Не надо было, — Лиза тянется к еде сначала робко, но потом все более уверенно ест.
У меня самой в рот ничего не лезет. Вот напрочь отбивает аппетит, когда я нервничаю. А я не просто нервничаю, я в ужасе. Держусь только потому, что нужна сейчас Мякишевой, иначе бы уже просила маму перевести меня в школу где-нибудь во Владивостоке.
