– Шарли… – повторяет бабуля и начинает рыдать.
Телефон у меня в кармане. Я достаю его и набираю тетин номер. Шарли отвечает после второго гудка.
– Миа, радость моя, как дела? – дружелюбно спрашивает она звонким голосом, который так нравится людям. – Повезло тебе! Я обычно не слышу, как эта штука трезвонит, но сейчас вот как раз пасьянс в телефоне раскладывала, а тут вдруг ты проявилась. Ну что за чудо!
– Привет, тетя Шарли, рада слышать твой голос. У нас тут беда: бабуля упала и повредила лодыжку.
– Господи боже, надеюсь, не сильно?
Качаю головой, пускай тетя меня и не видит.
– Думаю, нет. Но мы все равно ждем скорую. Бабуля постоянно про тебя спрашивает и какая-то вся расстроенная.
Шарлотта вздыхает.
– Вылетаю ближайшим рейсом. Скажи ей, что я скоро буду.
– Спасибо, – благодарю я, и к горлу опять подкатывает ком. Я у родителей единственный ребенок, но всегда мечтала о такой сестре, как Шарлотта. Она так и не вышла замуж, но ее семья – это мы, как она часто говорит. Так что, по сути, у меня сразу две бабушки по папиной линии. Внешне они очень похожи, но в остальном – как небо и земля.
Протягиваю телефон бабуле. Они с сестрой обмениваются несколькими фразами, и ба начинает плакать еще горше. Я забираю мобильный, наклоняюсь к ней и обнимаю, пускай нам и мешает мой огромный живот.
А когда отстраняюсь, глажу ее по щеке и спрашиваю:
– Бабуль, что такое? Нога болит или ты просто по Шарлотте соскучилась?
Ба зажмуривается, но слезы струятся даже сквозь сомкнутые веки.
Теперь и я начинаю рыдать. Ничего не могу с собой поделать. Кажется, я впервые вижу бабулины слезы, и это зрелище потрясает меня до глубины души. Шумно вдыхаю, стараясь унять всхлипы. Горло сжимается.
Бабуля смотрит на меня. Взгляд у нее остекленевший, словно она меня вовсе не видит.
– Когда-то я убила человека.
Из легких словно бы кто-то разом выбил весь воздух. Гляжу на нее, разинув рот. Мне, наверное, послышалось? Она так тихо сказала, почти шепотом. Ну точно мне просто показалось. Не может же такого быть.
– Что? – спрашиваю.
Бабуля вдыхает и выдыхает – медленно и мерно, – и поток слез потихоньку иссякает.
– Я убила человека. Об этом знают только твой дедушка и Шарлотта; за долгие годы я больше ни одной живой душе не проговорилась. Но больше молчать не могу. То, что я сделала, не дает мне покоя. Я должна сбросить с плеч это страшное бремя. – Бабуля снова прерывисто вздыхает, прижимается к кровати спиной, смотрит в потолок.
Не знаю, что сказать, что сделать. Поэтому просто сижу в молчании, опустив ладонь ей на плечо и подыскивая слова, которые сейчас имели бы хоть какой-то смысл.
На улице раздается вой сирены, и к дверям подкатывает машина скорой помощи. Слышу, как бригада обходит дом. Отпускаю бабулину руку, встаю, последний раз смотрю на ее лицо, обращенное к потолку, и спешу встретить врачей.
