Парижская публика была подготовлена к ее приезду, так как еще по пути в Париж юная супруга Витта была представлена польскому королю Станиславу Августу, который тоже был покорен ее внешностью. После этого перед ней оказались открыты все двери европейских семей. «Вид ее произвел всеобщее замешательство, – писал Немцевич, – повсюду только и говорили о прекрасной гречанке. Помню, когда она показалась на ассамблее у пани Огинской, супруги гетмана, то все как будто потеряли головы, ибо, забыв приличия, одни обступили ее кругом, другие, чтобы лучше увидеть это чудо, влезали на столы и стулья».
Не удивительно, что, когда ее познакомили с богатейшим гетманом Станиславом (Щенским) Потоцким, София Витт, несмотря на то что Виттам пришлось потратить немало средств, чтобы представить ее как гречанку благородных кровей, решила пленить богатого и знатного графа. И, несмотря на то что граф был выгодно женат, ей это с успехом удалось. София сумела развести Потоцкого с женой и, разошедшись с Виттом, она вступила в брак со Станиславом Потоцким (забегая вперед, скажу, что в дальнейшем ее поведение стало причиной смерти мужа: однажды Станислав Потоцкий обнаружил жену в постели своего сына от первого брака).
У Софии Константиновны Потоцкой (Витт) и Станислава Потоцкого было две дочери: Ольга и София, которые так же, как мать, блистали красотой. По воспоминаниям, Софии передались некоторые черты характера матери. А вот Ольга Станиславовна пошла в отца. В отличие от матери и сестры, она была чрезвычайно целомудренной и целеустремленной. С юности полюбив Киселева, она вышла за него замуж и оставалась всецело предана даже после того, как сестра София отбила его.
Но вернемся к дому. Его интерьеры поражали богатством и роскошью. О доме писали современники, бывавшие в гостях у Потоцких.
В своих воспоминаниях фрейлина императрицы, приятельница Пушкина, А. О. Смирнова-Россет писала: «Богач граф Станислав Потоцкий купил дом на Английской набережной. Парадная зала была темно-голубого цвета и по ней с верхнего до нижнего карниза был золотой герб Потоцких». Отмечая изысканность обедов, на которые иногда приглашались лишь гурманы, она описывала и стоявший в столовой орган на двенадцать регистров.
На балах и вечерах, которые давали Потоцкие, нередко присутствовал император с приближенными. «У него [Потоцкого], – продолжает Смирнова-Россет, – я в первый раз видела Елизавету Ксаверьевну Воронцову в розовом атласном платье. Тогда носили цепь из драгоценных камней, ее цепь была из самых крупных бриллиантов. Она танцевала мазурку на удивление всем с Потоцким. ‹…› На его вечерах были швейцары со шпагами, официантов можно было принять за светских франтов, ливрейные лакеи были только в большой прихожей, омеблированной как салон: было зеркало, стояли кресла и каждая шуба под номером. Все это на английскую ногу. Пушкин всегда был приглашен на эти вечера и говорил, что любителям все подавали охлажденным, и можно назвать то то, то другое, и желтенькие соленые яблоки, и морошка, брусника и брусничная вода, клюквенный морс и клюква, кофе с мороженым, печения, даже коржики, а пирожным конца не было».
На одном из таких вечеров Ольга Станиславовна рассказала Пушкину их семейную легенду. Эта легенда так поразила поэта, что он дал слово написать об этом поэму. И, как мы знаем, сдержал слово, данное О. С. Киселевой, и вскоре вышла его поэма «Бахчисарайский фонтан». А чтобы гости не забывали семейную легенду, фонтан, очень напоминающий Бахчисарайский, появился в доме Потоцких.
