Я дико боялся потерять Грика и, вцепившись в его плечо, топал следом. А топали мы, кажись, вечность, будто по кругу ходили, как бараны. Потом наконец зашли за бар в тесный коридор. Там двое подпирали стены – один в чёрной кожанке, второй в майке, – оба с оружием.
– Это кто с тобой? – спросил мужик в кожанке, когда мы подошли ближе.
– Это Лютек.
– Цветочек, значит? – воодушевился второй.
– У себя? – спросил Грик, кивнув на дверь.
– Заходи.
Мужик в кожанке и Грик зашли внутрь. А этот в майке подошёл ближе и страшно оскалился.
– Куришь? – спросил он.
– Нет.
Он обрадовался и протянул мне леденец. Отказать я не посмел – тут же развернул фантик, сунул леденец в рот и кивнул типа спасибо. Мужик протянул ещё один. Я снова взял.
– Глаза у тебя дивные.
Он прям засмотрелся. Пялился так жутко, будто в пятое измерение. А потом с прежней весёлостью спросил:
– Ты, цветочек, откуда этого проходимца знаешь?
– Грика? Так мы в детстве дружили.
– Что за прозвище у него такое?
– Да там… Неважно, в общем.
– Ну раз неважно. И как тебя зовут, Лютик?
– Так и зовут: Лютек. Через «е». Люций.
– Дала ж тебе мамка имя. – Он хохотнул. – Девку, наверно, хотела, а вышел ты: весь такой бабочка, а в платье не нарядишь.
– Шёл бы ты!
– Ну-ну, расслабься. Думай, перед тем как тявкать. А лучше молчи. Ясно?
Я кивнул.
– Вот и здорово, Лютик. Вот и замечательно.
Он насыпал мне в ладонь горсть конфет, закрыл её в кулак и снова на меня уставился. Потом заторможенно обернулся на открывшуюся дверь и отошёл. А я с трудом сдержал вздох облегчения, потому что грёбаный Грик наконец решил свои дела и вышел из кабинета.
– Идём, – позвал он негромко.
– Увидимся, Лютик, – сказал мужик вдогонку.
«Пошёл ты на хрен!»
Через танцпол, пробираясь сквозь толпу, мы вышли наружу. Уже похолодало и стемнело. Фонари горели только на соседней улице. Над входом в клуб тускло светила неприметная синяя вывеска.
– Слышь, Грик, затея – говно, ясно? Зря я с тобой попёрся. Ещё этот хер угощать начал!
Я показал ему конфеты. Грик усмехнулся и выдал:
– Всего два пакетика. На два адреса заскочим, и всё. За полчаса управимся.
Видать, тащиться в одиночку на эти два адреса ему не хотелось, вот он и заливал о простоте дела. Только простым оно ни хрена не было: нас могли подкараулить наркоши, пристрелить конкуренты или повязать паладины.
– Слышь, Грик, реально стрёмно. Мне проблемы не нужны.
– Да не паникуй ты, ничё не случится.
– А если нас повяжут?
– Наркота всё равно у меня. Скажу, типа ты и не знал ничё.
Он остановился, грохнул руку мне на плечо и заверил:
– Слово чести: на дно не потащу. Два адреса, и всё.
– Чё-ёрт, – простонал я обречённо. – Грик.
– Чё?
– В задницу твоего Тоскали́ни Пье́тро!
Он заржал.
Наверно, стоило послать его на хрен и свалить – не очень-то верилось в его честь. И пусть бы потом он считал меня ссыкуном, это всяко лучше, чем таскаться по проулкам и надеяться, что навстречу не выкатят паладины. Мой лист благонадёжности и так был весь в дерьме, а если нас повяжут за наркоту, мне точно звездец.
Поднялся ветер. Я сунул руки в карманы – в правом лежали леденцы. Лучше бы пуль отсыпал и пистолет вручил. Что толку от этих конфет? Даже жрать их было тошно.
Мы топали по сумрачным улицам, никого не встречая на пути. Видать, люди ещё засветло попрятались по домам, а теперь исподтишка наблюдали, как в потёмках шарятся то ли бессмертные, то ли идиоты. Скорее идиоты, потому что бессмертным я себя не ощущал.
