В общем, папаша не обрадовался моему прилёту. И даже не силился этого скрыть. Да и не узнал ни хрена. Понял, что перед ним сын, только из-за моих сопровождающих. И сразу обеспокоился, чего это я под надзором, типа неужто на него проблемного говнюка хотят спихнуть?
Чёртов урод!
Он ещё по-любому звездюлей отвесит и за неподанное заявление, и за разбитую кружку, будь она неладна клятая! Поэтому домой я не торопился и до самых сумерек таскался по центральным улицам. Вот только поздно сообразил, что затея – говно: возвращаться пришлось по темноте. Почему-то в спальных районах фонарей почти не было, и это при том, что Кланпас лишь слегка не дотягивал до мегаполиса.
В общем, в тёмные дворы я не совался, топал по безлюдной, зато ярко освещённой улочке. На вывеске закрытого салона мерцали светодиоды, похожие на звёзды. В окнах квартир горел свет. И стояла жуткая тишина. Так и подмывало обернуться, от напряжения уже челюсть болела, и пульс подскочил. А в башке шептало: «Возьми камень, так, на всякий случай. Возьми». Но я не взял.
Потом позвонил папаша. Я вздрогнул и ответил чуток резче, чем стоило:
– Да!
– Ты там не вякай, – осадил он. – Я тебе денег перевёл, зайди купи овощной соус. В стеклянной бутылке такой, с оранжевой этикеткой – понял?
– Понял.
– Ты вообще домой собираешься?
– Через двадцать минут буду.
– Чтоб без опозданий.
Он закончил своей любимой фразой и сразу дал отбой. Типа родительская функция выполнена. Хоть бы сказал, где купить этот соус.
Протопав лишних три квартала, я обошёл четыре магазина и купил наконец этот грёбаный соус. Опоздал, конечно, какие там двадцать минут – папаша весь вечер будет бухтеть про мою безответственность, бесполезность и всё такое. Может, хоть про школу не вспомнит.
Чтобы как-то минимизировать опоздание, пришлось тащиться через тёмные пустые дворы. Стрёмно было, а главное, непонятно, что хуже: отхватить звездюлей или сорваться и звездюлей навешать? Наверно, второе, потому что потеря контроля всегда приводила либо в больничку, либо в палату правопорядка.
– Эй, пацан! – рявкнули басом.
Позвали из темноты, с детской площадки кажись. Проверять не хотелось, подходить тем более. И чего попёрся через двор? Да ещё застыл, как идиот, под клятым фонарём. И камень не поднял! Теперь-то ни хрена подходящего под рукой не было. Кроме соуса.
– Ты глухой? – позвал тот же бас. – Сюда иди.
Я замахнулся и запустил бутылкой наугад. Промазал, видать, – она обо что-то разбилась. Следом раздался девчачий визг и возмущённый бас:
– Фига ты агрессивный!
– Котик, ты чего, мы же пошутили, – плаксиво заныла девка. – Это ж мы, Дэя, Машка и Белка. Со стадиона – помнишь?
«Вот говно, пьяных девок испугался! И соус разбил».
Из темноты, чуть пошатываясь, вышли три девчонки, вслед за ними – амбал с детской рожей, кажись трезвый. Габариты его были внушительные – попади в него бутылка, наверняка бы не оглушила. Он бы только разозлился и переломил меня, как тростиночку. Одной рукой. Но бояться не получалось: лицо младенца напрочь перечёркивало весь его образ громилы.
– Здравствуй, ко-отик, – пропела девчонка, похожая на Любку Викулову. Дэя, кажись.
– Привет. – Я нехотя оскалился.
Она наклонилась и начала подтягивать чулки, задрав и без того короткую юбку. Я быстро отвёл взгляд, делая вид, что ничуть не озабочен, хотя перед глазами так и стояли стройные ножки в сетчатых чулках. Щёки обдало жаром. Да и не только их.
