– Немец стрелял. Офицер. Видать, приспичило по нужде сильно. Или молочка несвежего напился. Вот они и остановились. Там он в собственном дерьме лежит, даже штаны надеть не успел, – кивнул Кузьмин в сторону обочины. – Документы я у него забрал. Как Волков? – он подошел поближе.
– Убит, – негромко сказал Василий, закрывая глаза погибшему.
Сколько друзей, знакомых и просто однополчан погибло у него на глазах за последние месяцы, даже счет потерял. Всякого насмотрелся на этой войне, а вот до сих пор привыкнуть к чужой смерти не получилось. Как будто вместе с ней теряешь и частичку своей жизни. Даже не верится как-то, что всего несколько часов назад ели кашу из одного котелка, и на тебе, больше нет человека. Надежного, крепкого как скала сержанта убил какой-то обгадившийся фашист. И обидно, что снова нет времени на похороны. Некогда рыть могилу и предавать тело Волкова земле. И его родители так никогда не узнают, что их сын остался навсегда лежать около дороги. Теперь, если повезет, похоронят местные жители, хоть крестик какой-нибудь поставят. А если не повезет, то так и будут лежать кости сержанта на обочине, обглоданные лисицами да воронами, пока не поглотит их полностью придорожная трава, навсегда спрятав от чужих глаз.
Старшина присел рядом, вытащил документы Волкова и положил их в тот же самый карман, где уже лежали бумаги убийцы сержанта. Не успели оттащить тело убитого на обочину, как вдали в ночи замелькали фарами приближающиеся машины.
– Васька, хватай фрица, отходим, – сказал Кузьмин, а сам вдруг опустился на колено, схватившись за правый бок.
– Федор Николаич, товарищ старшина, что с вами? – подскочил к нему Василий.
– Задел он меня, фриц-то. Вот гаденыш. Ладно, помоги подняться, – Кузьмин, опираясь на руки Василия, выпрямился. – Уходим. Времени и так не осталось.
Держась руками за бок, старшина двинулся в лес. Василий, рывком поставив немца на ноги, пинком придал ему нужное направление, а сам двинулся сзади. Машины были уже рядом, их моторы, казалось, звучали всего в сотне метров, когда они скрылись среди деревьев. Не успели отойти, как заскрипели тормоза грузовиков, остановившихся перед стоящим посреди дороги мотоциклом. И тут же зазвучали громкие и четкие команды немецких офицеров. Из машин на пыльную дорогу стали выпрыгивать солдаты, разворачиваясь вдоль дороги. Осветив место фонариками, оценив обстановку и решив, что нападение произошло совсем недавно и русские не могли уйти далеко, тем более что, судя по пятнам крови, один из них ранен, командир колонны приказал провести поиски и попытаться захватить разведчиков.
Быстро светало, тумана в лесу почти не было. По всему выходило, что шансы расквитаться с русскими за убийство офицера штаба и одного из сопровождавших его жандармов были высоки. Выстроившись в широкую цепь, группа немецких солдат во главе с назначенным обер-лейтенантом двинулась вперед. Остальные погрузили тела убитых в грузовик и ожидали возвращения товарищей. Мертвого русского разведчика отволокли подальше от обочины и бросили в траву. С каждым шагом старшине было все труднее идти. Он задыхался, кровь не останавливалась, а времени на то, чтобы перевязать рану и отдохнуть, не было: преследователи шли буквально по пятам. Василий, несмотря на возражения, забрал у него автомат, закинул за спину и теперь шагал впереди, ведя за собой немца. Чтобы оторваться, нужно было добавить скорости, да где ж ее взять? Еще немного, и старшина свалится. Прикажет Василию уходить вместе с пленным, выполняя приказ, а сам будет их прикрывать, пока есть силы. Но бросить Кузьмина он не сможет, а значит, придется вступать в бой, из которого выйти живым точно не получится.
