Обер-амтман удивился, даже испугался, потому что первой его невольной мыслью было, что на дворе пожар, но старый слуга подошел к нему и сказал вполголоса:
– Это молодежь из деревни пришла с музыкой встречать день рождения господина обер-амтмана.
Обер-амтман, уже двинувшийся было с места, чтобы бежать на двор, приостановился, и радостное волнение засветилось в его глазах. Пастор, отчасти знавший об этом сюрпризе, приветливо улыбнулся на вопросительный взгляд хозяйки дома, а молодые люди с любопытством подвинулись к дверям.
Как только увидели, что обер-амтман перешел в гостиную, на дворе на секунду воцарилось глубокое безмолвие. Непосредственно вслед за этим раздались простые, берущие за душу слова гимна:
Кто нашего Господа чтит… —
и через широкий старинный холл вместе с колеблющимся светом факелов донеслись до гостиной сильные и чистые звуки хорала, а через большие окна садовой террасы с темного ночного неба светил полный месяц и, несмотря на яркое освещение лампы, стлал по полу светлые полосы.
Обер-амтману, окруженному своими, думалось: «Уж не картина ли грядущих лет – этот непостоянный, кроваво-красный свет, наполняющий двор? Но из этого переливчатого света звучит ободрительно старинная благочестивая песнь, уже столько человеческих сердец укреплявшая и утешавшая. Будь что будет! Если грядущее принесет горе и борьбу, то не будет недостатка и в утешении, и в сильной поддержке».
Жена его невольно сложила руки как на молитву и склонила почтенную голову.
«Того Он дивно сохранит в нужде, печали и беде!..» – звучало со двора.
Старая дама взглянула на сына-офицера, сияющими глазами смотревшего на чудесную и своеобразную картину групп, освещенных факелами. Тверже складывались ее ладони, губы шевелились в безгласном молении, и по щеке медленно скатывалась слеза. Она наклонила голову еще ниже и набожно прослушала хорал до конца.
Как только смолкли торжественные звуки, в гостиную вступили старый Дейк и школьный учитель. Старый крестьянин приблизился с почтительно-достойной осанкой к своему обер-амтману и заговорил, а стоявший позади школьный учитель низко кланялся.
– Молодые люди желали поздравить обер-амтмана ночной музыкой с наступлением дня его рождения, школьный учитель обучал их… – тут школьный учитель снова низко поклонился и сделал тщетную попытку принять вид человека, не знающего, что на него устремлены все взгляды, – и вот они пришли и спрашивали, можно ли будет, – и я ничего не сказал против, потому что ведь господину обер-амтману известно, что вся деревня принимает участие в его семейном празднике. Ну, и мы ведь знаем, что вы рады, когда мы вам показываем, как любим вас и всю вашу семью, и потому не беда, если мы немножко пошумим перед домом и если, – он обратился к фрау фон Венденштейн, – фрау обер-амтманша немножко испугается. Школьный учитель сказывал, что это должно быть сюрпризом, иначе не будет настоящего смысла.
– Благодарю вас, благодарю вас от всего сердца, мой добрый, старый Дейк! – горячо проговорил обер-амтман, пожимая руку крестьянину. – Вы доставили мне искреннее удовольствие, а с таким испугом жена моя, конечно, справится.
– Разумеется, – подтвердила фрау фон Венденштейн, из глаз которой снова заструилась обычная спокойная и кроткая веселость, и тоже протянула старому крестьянину тонкую, белую руку, которую тот принял с особенной осторожностью. – Всей душой радуюсь проявлениям вашей любви к моему мужу.
