И она указала рукой на большую тучу, грозно поднимавшуюся с горизонта и одним краем пододвинувшуюся к луне, которая озарила ее своим светом, так что она стала похожа на черный плащ с блестящей каймой.
– Я знаю, – сказал лейтенант, – что ваша мысль любит улетать далеко и высоко, и я обожаю слушать ваши мечты, они переносят меня в особый мир, который мне по душе, но куда я один не знаю дороги. Мне кажется, точно это детская сказка, в которой можно попасть в волшебный сад, только произнеся условное слово, перед которым распахиваются двери в скале. Вы это слово знаете, и знаете вместе с тем, что я еще ребенком больше всего любил слушать вас – ваши рассказы переносили меня далеко за пределы будничной обстановки, – расскажите же и теперь о том, что хорошего узрели вы там, в облаках?
– Видите, – сказала молодая девушка, поднимая взор и как будто следя за рядом картин, возникающих перед ее внутренним оком, – видите черную тучу, тихо и спокойно лежащую в приветливом лунном свете, точно образ вечного мира. А между тем скоро она от нас умчится. И принесет ли она благословение и плодородие или порывом бури разрушит надежды земледельцев? Никто этого не знает. Мы знаем только, что туча уйдет из-под этих мирных, светлых лучей, так красиво ее озаряющих, – уйдет, а лучи еще долго будут светить по-прежнему. Такова и жизнь, и судьба людей, – прибавила она печально, – сегодня – в приветливых лучах, завтра – под грозными бурями.
– Всегда печальные мысли, – сказал лейтенант, слегка улыбаясь, – всегда серьезны и всегда прекрасны, – прибавил он тише. – Хотелось бы знать, откуда у вас такие странные мысли?
– Как же им не быть теперь, – отвечала она, – когда кругом так много говорят о войне и об угрожающем будущем, когда, может быть, скоро за черной тучей исчезнет много светлых лучей.
Молодой офицер призадумался и, помолчав немного, сказал:
– Странно, война мое ремесло, и я всегда мечтал о том, как было бы славно променять скучную гарнизонную жизнь на веселые, разнообразные боевые действия. Но то, что вы говорите, нагоняет на меня печаль. Разве мы, солдаты, не черная туча, убегающая из-под ласковых лучей распространять несчастье и разорение и разрушать надежды? И, может быть, нас самих поразит одна из молний, покоящихся в недрах тучи!
– О, если б женской власти было дано, – живо проговорила дочь пастора, – вывести судьбу людей на свет и мир. Но, – прибавила она, помолчав, – как серебряный месяц льет свет на черную тучу, так и мы можем сопровождать нашими пожеланиями и молитвами тех, кого буря судьбы увлекает в неизвестную даль, и это единственное утешение остающихся.
Лейтенант молчал. Глаза его устремились с задумчивым удивлением на поразительно оживленные черты молодой девушки, стоявшей перед ним в белых лучах, точно видение свыше. Он тихо шагнул ближе к ней. Пение смолкло, со двора раздались громкие голоса и звон стаканов, и дочери обер-амтмана вышли на террасу. Лейтенант быстро обернулся и пошел к ним навстречу.
Между тем обер-амтман вышел на двор и еще раз сердечно благодарил всех певцов за доставленное удовольствие, приглашая промочить горло после пения. Остальное общество тоже смешалось с группами крестьян, и громкий, веселый говор, дружный смех и звон стаканов разнеслись по широкому двору.
Лейтенант медленно вошел в гостиную и постоял там довольно долго серьезно и задумчиво, между тем как его сестра с дочерью пастора подошли к деревенским девушкам и принялись обмениваться с ними дружескими приветствиями.
