– Здравствуй, Лука.
– Здравствуйте, – отвечает он излишне настороженно.
Черные раскосые глаза, подведенные тончайшими «лисьими» стрелками, внимательно осматривают детское лицо. Взгляд соскальзывает выше, на меня, и замирает.
– Приятно познакомиться, Таня, – говорит она.
– Мне тоже, – как-то неловко киваю.
На самом деле, нет. Мне неприятно.
Тереблю рукав детской куртки.
Я все выскажу Хаджаеву при встрече. Почему ничего не сказал? Не предупредил? Он… издевается надо мной, да? Знает, как я переживаю, и специально это делает? Может, даже чувствует, как сильно я ревную.
Я все-все-все ему выскажу.
Первая отвожу взгляд.
Нет. Черта с два, Таня. Ты будешь, как душевнобольная, считать до тысячи и глотать. Глотать женскую обиду, но Расула своими обвинениями не потревожишь.
Он и так сделал для тебя больше, чем должен был сделать бывший…
– Как ты себя чувствуешь, Лука?
– Мм… Хорошо.
– Температуру измеряли с утра? – спрашивает у меня Мадина.
– Я… нет, – мотаю головой, внутренне собираясь. – Мне кажется, она снова поднимается. Лоб горячий.
– Сейчас я дам градусник.
Я подбадривающе улыбаюсь сыну и слежу, как Мадина достает градусник из навесного шкафчика в углу.
– Спасибо, – забираю его и быстро прячу руку.
Во-первых, отмечаю, что ни Расул, ни его жена не носят обручальных колец.
Во-вторых, чувствую себя замарашкой. Мои пальцы выглядят неухоженными, на лице —минимум косметики. Еще и этот синяк замазанный.
Черт.
– Расул предупредил, что Лука простыл. Расскажите, что именно вас беспокоит?
– Кашель, – говорю чуть громче, чем следовало бы. – Он сухой. Соплей нет, ну или они где-то внутри. По крайней мере, я ничего такого не замечала. Температура была вчера тридцать девять и пять.
– Понизилась после приема жаропонижающего?
– Да. Сразу же.
– Разденьте ребенка, Таня. Я послушаю легкие.
Пытаюсь снять с Луки кофту и при этом удержать градусник под мышкой. Чувствую себя ужасно неуклюжей, особенно когда он с глухим стуком падает на пол, а Мадина поднимает взгляд от бумаги, на которой что-то царапает ручкой.
В такие моменты в душе всегда зарождается чувство неполноценности: может быть, у меня не получается, потому что я ненастоящая мама? Вообще не способна быть матерью?
– Простите.
Раздается характерный писк. Подхватив градусник, округляю глаза и передаю его девушке. Тридцать восемь и семь. Температура снова поднимается.
В районе затылка формируется тягучее чувство страха. А вдруг с Лукой что-то случится? Вдруг он серьезно болен? Что если, похитив его и приехав сюда, я совершила страшную ошибку и ему бы помогли только в Москве?
Там лучшая медицина.
Там… Герман. Какой бы он ни был, а о физическом здоровье сына всегда очень заботился.
Одергиваю себя.
Вспоминаю, как штудировала детские форумы сразу после замужества. Понимаю, что переживаю сейчас как самая настоящая мама – из мухи раздула огромного слона и заранее просчитываю все плохие варианты.
– Ребенок ел с утра?
– Нет. Мы не успели.
– Тетя Марьям не накормила вас завтраком? – удивляется Мадина.
Вполне доброжелательно. На ней медицинская маска в пол-лица. Разглядеть истинные эмоции невозможно.
– Мы еще не познакомились, – тихо признаюсь.
– Ясно. Обязательно попробуйте лепешки с творогом. Я каждый раз ухожу от родителей Расула с лишними двумя килограммами.
Я киваю, понимая, что это, наверное, шутка. Талия у девушки отличная. И почему-то сейчас кажется, что детей у нее нет. Или мне просто так хочется.
