Перевожу взгляд на часы. Полдень. Переворачиваюсь набок, долго смотрю в зелёные глаза Димки. Такие живые. Всегда горели…
- Когда-нибудь мы не будем вместе, и что ты тогда будешь делать без меня? – спрашиваю я, перекидывая ногу через его бедро, забираюсь на него сверху в одном спортивном белье. Мы оба после пробежки, мокрые от пота и ещё не восстановили дыхание. Но меня дико заводят капельки пота на его голом торсе и переливающаяся татуировка беркута на его плече и груди.
- Какая наивная девочка. Нас разлучит только смерть, - с хищной улыбкой говорит он, внаглую расстёгивая клёпки на моем бюстгальтере, которые находятся спереди. – Я тебя отпущу только на тот свет и то, скорее всего, и там тебя достану.
- Звучит жутко, - усмехаюсь я. А потом прогибаюсь с лёгким стоном, когда он потирает мои соски…
- И ушел сам, а меня не взял. Не находишь это нечестным? - спрашиваю у него я. И зажмуриваюсь, чтобы эти зелёные глаза не смотрели мне в душу. Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушки и вновь проваливаюсь в сон. Я хочу провести этот день в коме, и организм со мной солидарен. Меня отключает и качает на волнах глубокого сна.
Просыпаюсь, оттого что кто-то настойчиво зовёт, колотя в дверь:
- Эля! Элина! Элечка! Открой немедленно!
Лида. Паникерша. Кое-как разлепляю веки. Поднимаюсь с кровати, кутаясь в плед. Сплю я обнажённой, а одеться нет сил и времени тоже, иначе домработница вынесет дверь. Открываю, впуская взволнованную женщину, и вновь падаю на кровать.
- О, Боже! – Лида глубоко дышит и хватается за сердце. – Доведешь меня до инфаркта. Я уже полчаса стучу и зову тебя!
- Зачем? – сонно интересуюсь я. Закрываю глаза, натягивая на голову плед, когда Лида распахивает темные шторы.
- Уже четыре часа дня. Ты не вышла ни разу. Я начала переживать, - поясняет она.
- Если ты не заметила, я сплю.
- Элечка, ты не заболела?
Хочется прогнать женщину и вновь провалиться в сон. Я хочу, чтобы этот день, наконец, кончился. Я хочу, чтобы этого дня и вовсе не существовало. Либо не существовало меня… Но Лида действительно искренне переживает и не относится ко мне как к работе. Она словно бабушка, теплая, милая заботливая и искренняя.
- Я солянку сварила. Вкусную. Пойдем накормлю тебя, - говорит она и попутно аккуратно складывает мои брошенные в кресло вещи.
- Я не сомневаюсь, что она вкусная, но не хочу, - сажусь на кровати, придерживая плед на груди. – Свари, пожалуйста, кофе, скоро спущусь.
- Желудок испортишь, - цокает Лида. – Кофе на голодный желудок пить, - недовольно бурчит она. - Тогда гранолу свою хоть съешь с творогом. Я сделаю, - уже не спрашивает. Ставит перед фактом и идёт на выход.
- А цербер мой появлялся?
- Кто? – оборачивается Лида.
- Господин Доронин.
- А, нет.
Так быстро сдался? Я же ему ещё ничего не сделала. Усмехаюсь сама себе и встаю с кровати, скидывая с себя плед.
Принимаю прохладный душ, чтобы прийти в себя. Надеваю чёрное белье, плотные черные колготки, чёрное платье и затягиваю талию кожаным поясом. Собираю волосы вверх, крашу только ресницы и губы тёмно-бордовой матовой помадой. Вынимаю из ящика черные очки, черную сумку и обуваю черные ботильоны на каблуке. Траур продолжается. Особенно сегодня он к месту. Уснуть уже не получится. Значит, нужно помянуть.
- Жди в гости, цветы с меня, - кидаю Димке и покидаю комнату.
***
Погода сегодня отвратительно хорошая. Солнце садится за горизонт, но все равно слепит глаза. Черные очки на моих глазах, как никогда, кстати. Я не плачу. Я давно не плачу. Я настолько пуста, что во мне даже нет слез. Они все вылились год назад.
