– Так будет безопаснее, понимаешь? – признается он тихим голосом. – Белый цвет слишком выделяется, это открытая мишень для рейдеров. На тебе одежда Евы… это единственное, что она успела забрать из дома.
Не знаю, чем спровоцирован мой поступок, но я усаживаюсь обратно вместо того, чтобы пойти в корпорацию и потребовать новый комбинезон. Ведь он защищает от любых непредвиденных погодных условий и действительно поможет мне выполнить…
– Ты ведь запрограммирована говорить только правду, верно? – неожиданно раздается его голос, прерывающий мои мысли.
– Нет никаких причин лгать, – сообщаю я. – Мне попросту это не нужно.
– Ну, конечно, – с усмешкой произносит он, поджимая губы. – Тогда ответь мне на вопрос, мне действительно нужно знать это.
– Ева Финч прошла процедуру санации на добровольных началах три недели назад, – сообщаю я, поправляя выбившуюся прядь волос.
– Бред, – ухмыляется Рон. – Ева никогда бы не пошла на это добровольно. Она просто попала в рейдерскую облаву, но в любом случае боролась до конца… – он делает паузу, устало проводя рукой по лицу. – Я хочу знать, почему ее не превратили в ходячий труп, но при этом лишили памяти и чувств.
– При процедуре санации стирается память о прошлой жизни человека, чтобы он превратился в идеального воина без чувств и излишних эмоций, мешающих выполнять свои миссии, – поясняю я.
– Но какого хрена тогда все эти музы, бродящие по улицам не… – он вновь делает паузу, громко выдыхая. – Корпорация вновь что-то замышляет?
– Мы всего лишь солдаты оздоровления, мы не имеем право обсуждать или анализировать свои приказы, – констатирую я.
– Они действительно думают, что мы просто так сдадимся? Неужели к каждой группе сопротивления они присоединяют человека, который ранее входил в их число? – он вопросительно вскидывает бровь. – Сколько вас таких, сходящих с ума и разбивающихся в лепешку, выполняя приказы?
– Об этом мне неизвестно, – говорю я. – В мою задачу входит лишь одно – уговорить вас пройти процедуру оздоровления, не более.
– И все? – ухмыляется Рон. – Ни применения силы, ни угроз?
– Люди сами должны осознать, как им необходимо оздоровление.
– Бред какой-то, – с ухмылкой произносит он, отворачиваясь в сторону. – Ты вспоминаешь хоть что-нибудь из прошлой жизни? Какие-нибудь отрывки, определенные моменты?
– Возможно, – я проваливаюсь в воспоминания, – может быть, я даже и не осознаю это, но вот уже две недели мне снятся странные сны, в которых существует другая версия меня – с чувствами, эмоциями. Я, которая умеет бояться.
– … И что это за сны? – спрашивает Рон, с интересом подаваясь вперед.
– Это всегда один и тот же сон с разным началом, но одинаковым концом, – вспоминаю я. – Я убегаю от нечто ужасного, от одной мысли об этом все мое тело сковывает, а руки бросает в дрожь. Это всегда одно и то же место – старый безлюдный перекресток с лужами. Впереди бежит какая-то девочка, все время повторяющая одно и то же слово, затем кто-то касается моего плеча, и на этом моменте я всегда просыпаюсь.
– …Кэти? – недоуменно спрашивает Рон. – Та девочка Кэти?
– Я не знаю…
– Так значит не все потеряно? – на его лице мелькает легкая улыбка, а в глазах загорается слабый огонек надежды. – Кэти мне рассказала точно такую же историю о том, как рейдеры силой захватили Еву три недели назад. Если ты помнишь хоть что-то, увиденное глазами Евы, то значит ли это, что мы сможем вернуть вас к прежней жизни? Всех вас, которых превратили в бессмертные машины?!
