Зато, как никогда, он стал понимать глубинный смысл текста песни Лили Ивановой. И пропускал его сквозь себя, будто испытывая себя же на прочность, маниакально причиняя себе же всё новые и новые боли. Рвал по живому.
– Забудь обратную дорогу,
Того, что было, не вернуть, – выплёскивал из себя Сашка, подспудно желая разделить с сонным городом Воронежем жгучую, неимоверную душевную боль.
А город спал.
Безразличный.
Бессердечный.
Безжалостный.
Жестокий.
Бездушный.
А Сашка пел! Нет, он горланил. Назло и вопреки всему и всем.
И себе тоже.
Исцелялся.
Приходил в себя.
Майор Камешков Михаил Сергеевич прибыл в Ташкент поездом.
Всю дорогу по нескольку раз в сутки по составу передавали песню болгарской певицы Лили Ивановой «Забудь обратную дорогу». И эта мелодия настолько «въелась» в майора, что уже навязчиво звучала в голове помимо его самого, помимо его воли.
Эту песню Михаил Сергеевич услышал впервые давно. И как-то особо не придавал значения. Хотя ему нравилась эта певица, нравилась мелодия. Слова текста майор подверг беглому анализу, и пришёл к выводу, что смысл заложен в песню глубокий.
– Забудь обратную дорогу,
Того, что было, не вернуть, – частенько напевал майор Камушков.
Ему предложили командировку в Афганистан. Всего лишь на год. Спасибо Главкому ВВС товарищу Кутахову Павлу Степановичу. Это он добился шестимесячного срока командировки для лётного, и годичного – для наземного состава Военно-воздушных сил СССР. В пехоте – намного сложнее. Там – два года и никуда не денешься.
Камешков не сразу согласился.
По скупым сообщениям в печати, а ещё больше из рассказов тех офицеров, кто уже побывал в Афганистане, Михаил Сергеевич хорошо знал, что там, в чужой для него стране, советские воины-интернационалисты не высаживают парки с аллеями дружбы. А если и высаживают, то в перерывах между боями. Да-да! Там идёт война. Настоящая, кровавая. Не киношная. Поэтому быть её участником майор особым желанием не горел. Потому как не видел себя в цепи атакующих.
А тут вдруг вызвали в вышестоящий штаб, и предложили.
А у него дочка только-только заканчивала десять классов, сдавала экзамены. Надо было определяться с её дальнейшей учёбой. Уже на семейном совете выбрали институт, даже поговорил кое с кем предварительно, хорошо посидели в ресторане несколько раз с кем надо. Перспектива вырисовывалась радужная. Чего зря говорить. Стоило довести дело до логического финала лично, ни на кого не надеясь. Всё ж таки дочь. Кто же, если не родной отец о ней позаботится? Да и сынишка подрастает, рука отцовская нужна.
И вдруг командировка. А если, не дай бог, что? Кто тогда возьмёт на себя заботу о детях? Мать? Да что она сможет сделать?! Причитать да скандалить умеет. Вот и всё. А серьёзными делами надо заниматься отцу. Тем более, и сынишка мужского присутствия требует.
Да и война там. С какого испуга он, майор Камешков, должен голову свою подставлять? Интернационализм – это для работы, для подчинённых, для газет и для телевидения.
Однако беседа с начальником политотдела дивизии не прошла даром. Шеф пообещал взять на личный контроль судьбу дочери. При нём, при Камешкове, позвонил ректору института, уладил все дела, не выходя из рабочего кабинета.
– Вот видишь, считай, уже зачислена твоя дочь в институт на исторический факультет. Осталось чистая формальность – оформить документально. Но, это уже после экзаменов. Так что, можешь быть спокойным, Михаил Сергеевич, и за детишек, и за семью в полном составе, – убеждал и успокаивал полковник Заболотный, доверительно положив руку на плечо подчинённого. – Мы, политработники, своих не бросаем, ты же знаешь. Вот отбудешь свой срок, выдвинем тебя на вышестоящую должность. Получишь звание «подполковника». А если награду серьёзную умудришься заслужить, то и выше. Чем чёрт не шутит, а?
