Но, сволочь, не даёт! И делиться не хочет. А жара в палатке такая, что дышать невозможно.
– Сан Степаныч! Перебирайся ко мне в каптёрку, – старшина в который уж раз пытается уговорить молодого лейтенанта:
– У меня здесь тишь и благодать. И вентилятор есть. Коечку я уже для тебя поставил, бельишко новёхонькое, то да сё. Тумбочку прикроватную новую, со склада. Но, главное, вентилятор! Он молотит как добрый компрессор с кондиционером вместе взятые. Благода-а-а-ать!
Ну-у, это уже запрещённый приём, удар ниже пояса.
Однако, лейтенант Епишкин не соглашается, и не сдаётся. У него есть железные контраргументы. Да и принципы в отношениях между людьми никто не отменял. А Сашка считает себя принципиальным.
– И мыши у тебя есть, и портянками воняет. А ещё коробка сигарет стоит на входе в каптёрку. От неё вонища, как от табачной фабрики. Лучше ты ко мне в палатку переселяйся.
– Зато у меня есть кипятильник! Мигом можно чай вскипятить. Или запарить в банке верблюжью колючку. Пей – хоть лопни!
– А у меня примус! – стоит на своём Епишкин. – Можно жаркое по-домашнему одной левой приготовить.
– А мне Димедрол ёжика притащил. Сейчас с мышами будет на счёт раз покончено.
Кстати, Димедрол – это не таблетки, не лекарство, это рядовой Демидов. Помощник старшины. Серёжей родители нарекли когда-то. Шустрый малый. А сейчас сирота. Воспитывался с бабушкой. Бабушка старенькая. И зачем единственного внука призвали в армии, – уму непостижимо. И, тем более, направили в Афганистан.
Сашка сидит на лавочке в тени казармы. Рядом с ним расположился старшина роты прапорщик Смирнов.
Препираются.
– Ну, так как, Сан Степаныч? Убедил я тебя? Чего ты ломаешься, как сдобный пряник?
– А ты храпишь, Коля Вася, – нанёс удар под дых собеседнику Сашка. – Хуже вертолёта рычишь во сне.
– А-а-а, – Смирнов немного замешкался, подбирая оправдания, но ничего иного не нашёл, как обвинить лейтенанта в том же пороке:
– А ты и сам храпишь, что даже я в каптёрке просыпаюсь от твоего храпа. Вот!
– Не ври, Коля Вася, – отмахнулся Сашка. – Я лицом вниз сплю, в отличие от некоторых.
Коля Вася – это Николай Васильевич. Его так за глаза зовут солдаты аэродромной роты. А Сашка и командир роты капитан Кравцов – в глаза.
Старшина вроде как и не обижается. Да и как обижаться, если в воинском коллективе приклеилась к кому-то какая-то кличка, то всё, это навсегда. Об этом знает не только старшина, но и каждый боец, каждый офицер роты. Впрочем, для любого мужского коллектива это знакомая и обычная практика.
У лейтенанта Епишкина две клички: «Седой» и «Пишка». Сашка не обижается. Ибо не обидно. Одна кличка от цвета волос, а вторая – производная от фамилии. Так что, ничего страшного и обидного нет. Ротного солдаты за глаза зовут «Кравой». Потому как фамилия его Кравцов.
В батальоне есть один товарищ, что его кличку произносить стыдно. Хотя фамилия – вполне себе нормальная – Иванов. А вот заслужил кличку – и не отмыться. Потому как носитель этой благородной фамилии заработал репутацию, скажем мягко, рохли. Что в мужских коллективах не ценится.
Поразительная страна Афганистан!
Вон, горы. Их название – Чагай. Это часть гор Гиндукуша, его отроги.
Кажется, протяни руку, и можешь потрогать или погладить их шершавые гранитные бока. Ан, нет! До гор от казармы отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения ого-го сколько километров будет. Рук не хватит дотянуться. Это видимость такая, иллюзорная, обман зрения. Кажется, что рядом, а на самом деле очень далеко. Хотя, когда наши бомбардировщики отрабатывали по душманам на склоне гор третьего дня, так и рёв самолётов, и взрывы бомб видно и слышно было, словно за стенкой палатки. Такая слышимость. И видимость тоже. Ибо воздух чист до безобразия, и раскалён под солнцем до марева.
