Той весной изменилась не только жизнь девочек.
Подавив волнение, Рут открывает файл. По начерканным на внутренней стороне обложки пожеланиям сразу ясно: это копия чьего-то личного альбома. Она пролистывает страницы с разноцветными надписями и неряшливыми рисунками и находит раздел «Кружки и мероприятия». Еще несколько щелчков мышью, и вот он – фотомонтаж школьного мюзикла того года, сделанный незадолго до весенних каникул.
«Карусель».
Среди фотографий, на которых запечатлены моменты установки декораций и ученики, с серьезным видом работающие с аппаратурой, есть изображение изящной брюнетки с ярким букетом цветов. На покрытых шалью плечах лежит мужская рука. Лицо мужчины вымарано, но робкая улыбка и распахнутые глаза девушки остались нетронутыми.
«Энни Уитакер, наша Джули Джордан, – написано под фото. – И мистер О., наш Музыкант».
Затаив дыхание Рут перелистывает назад портреты учеников, ищет среди них эту девушку. Она не девятиклассница и не десятиклассница, как была Эмити Грин. Среди одиннадцатиклассников ее тоже нет. Вот она, в двенадцатом классе. Энни Уитакер.
«Будущий премьер-министр Новой Зеландии», – напечатано под ее портретом.
«Скорее всего, выйдет за убийцу», – нацарапал кто-то красными чернилами ниже этой официальной подписи.
Судя по школьному альбому Хобен-Хайтс, Энни Уитакер приехала по программе международного обмена из Новой Зеландии и пришла в выпускной класс в начале года. На страницах альбома ее изображения встречаются четырежды. Вот выпускная фотография: портрет, на котором она улыбается, не размыкая губ. Затем фотография с Освальдом на развороте, посвященном «Карусели». На групповом снимке участников международного студенческого клуба Энни в самом дальнем из четырех рядов, лицо повернуто в сторону. Рут догадалась, что это она, только прочитав имена и страны, перечисленные внизу страницы, и краткую справку о том, как она оказалась в школе Хобен-Хайтс.
А вот на фото хора выпускников Энни сидит в самом центре, с той же вымученной улыбкой на губах, но на этот раз смотрит прямо в объектив камеры.
«Джули Джордан, чтоб ей было пусто», – вспоминает Рут слова Эмити.
И, повинуясь импульсу, отправляет сообщение Оуэну:
«Кем, по-вашему, была Джули Джордан, босс?»
Через минуту приходит ответ:
«Мазохисткой».
Спустя еще тридцать секунд он присылает ссылку на видеоклип. Рут нажимает на нее, и на экране появляется, по всей видимости, нелегальная запись композиции из «Карусели» под названием «Что толку удивляться». В центре сцены стоит женщина, обхватив руками окутанные шалью плечи, вокруг нее – группа девушек помладше. Рут нажимает паузу, не давая песне зазвучать.
– Бет, – говорит она, глядя, как эти молодые девушки смотрят на женщину, ждут, – я по ним скучаю.
– Я знаю, что ты скучаешь…
В конце фразы Бет есть вопрос, который она не задает вслух, однако Рут кивает, как если бы она его услышала.
– Фу.
Лейла, чьи руки скрещены на груди, ничуть не изменилась. Рея тоже. Только Лори, примостившаяся на кровати рядом с Бет, почему-то кажется младше.
Возможно, потому, что Рут теперь чувствует себя намного старше.
– Ты почему так долго? – спросила Лейла, когда она, придя домой из «Суини», обнаружила, что ее ждут девочки.
Встреча сопровождалась шквалом вопросов, в основном о том, скучала ли Рут по ним (конечно!), действительно ли она считает, что Итан Освальд причастен к исчезновению Коко (возможно), и как долго в этот раз им разрешат остаться (на этот вопрос у Рут ответа не было).
