– Драконы не называют своих имён кому попало, но я назову своё в отличии от моих подчинённых. Я Паллад.
– Что ж, Паллад. Вперёд! В Логантсию! – кричала Императрица и огляделась: Арон сидел верхом на красном. После этого призыва вверх взлетел сначала Паллад, а затем и остальные.
– Да хранит тебя Тайрис… – прошептал Ульрик Каменный Цветок, зная, что ещё долго будет вспоминать этих двоих, пробывших у него не столь долгое время, но изменивших его жизнь…
***
– Левеллин, что случилось? Почему в твою эльфийскую голову взбрело встать ни свет ни заря, да ещё и нас поднять? – бурчал Грогг, зевая.
За стеной дворца едва-едва начало светлеть, и диск солнца только-только начал показывать себя. В этот предрассветный час не спали уже пекари и ремесленники и ещё не спали разбойники, воры и продажные женщины. Это был час, когда встречаются два сословия: дневное и ночное. Через пару часов узкие улицы и площадь заполняет торговцы и обычные жители, и город начнёт свой день.
Во дворце же не спали уже слуги и повара, а также сменяли друг друга стражники и караульные. «В такой час господы должны подчевать в своих постелях, а никак ни сидеть за столом в полудреме, пока советник и жрец о чём-то спорят».
– Ладно, – поднимая руки, прервал Левеллин Саза. – Хорошо. Если считаешь, что это не так важно, то можешь дальше идти и ввергать свою чистую душенку в объятья греха и тьмы.
– Греха? – главный жрец всебесцветной богини Тайрис покраснел от злости. – Да что ты знаешь о праведном пути…?!
– По крайней мере, я знаю, что отпевать живых является одним из самых непростительных грехов, – спокойно произнёс маг и сложил руки на груди. В полумраке темно-синее одеяние советника казалось чёрным.
Саз замер и смолк. Грогг поднял голову и осторожно спросил:
– Так что случилось?
– Смотрите, – эльф позвал кого-то и через пару мгновений в дверь вошли пара слуг, держащих на подносе с подушкой Камень Императора, который они поставили на стол около мага. Затем в его руках появилось маленькое колечко с красно-рыжим камнем, которое он положил рядом с камнем. Слуги вскоре удалились из залы, перед этим открыв шторы тем самым впустив в помещение свет и прохладу. Камень был потухшим.
– И что? – зевнул купец.
– А то, что мы все считали, что Камень потух из-за пресечения императорской династии, ну и следовательно, из-за смерти Мирабеллы, но смотрите, – маг убрал кольцо и Камень начал потихоньку загораться, а вскоре его голубоватое приятное свечение залило комнату.
– Что… что это значит? – испугано спросил Саз.
– А то, мой достопочтенный коллега, что ты греховен, – гордо заявил советник и засиял от радости, а затем, увидев покрасневшее лицо и гневную гримасу на лице Саза, пояснил: – Императрица жива.
Лицо верховного жреца побледнело и, казалось, сейчас тот упадёт без чувств, гном поперхнулся собственной слюной и теперь пытался откашляться. Левеллин, снова сложив руки на груди, сиял от радости и гордости, а Грогг, прокашлявшись, спросил:
– А если это опять ложь? А если это ложная надежда?
– Я всё проверял в течение нескольких суток и это точно правда.
– Так значит, ты знал об этом?! И ты молчал?!
– Я хотел все проверить и только потом вам об этом сказать.
– Значит, мы хоронили память о живом человеке… Я просил упокоения живой души… Я греховен… – бормотал Саз, а потом упал на колени и начал читать нараспев молитву, после чего вдруг громко воскликнул: – О Тайрис! Простишь ли ты мне эту ошибку? Смогу ли я очиститься от этого греха?..
