– Денис, прими мои соболезнования. Я вела у Ксюши английский, пока Татьяна Леонидовна не забрала у меня их класс. Твоя сестра была не только прилежной ученицей, но и замечательным человеком. Тебе очень повезло, что она у тебя была. И у нас всех тоже.
Денис тут же помрачнел и кивнул, но тем не менее глаз так и не поднял. Не хотел сталкиваться с сочувствующим взглядом учительницы, хоть и знал, что ее сочувствие – настоящее, искреннее.
Елена Васильевна подождала немного на случай, если он захочет отреагировать как-то еще, а потом продолжила:
– Ты имеешь полное право горевать столько, сколько тебе нужно. Даже если для этого тебе нужно будет плакать. В слезах нет ничего плохого, Денис, – добавила она, заметив, как Денис провел пальцами по щеке. – Это всего лишь еще один способ выражения эмоций. Как крик, смех, топанье ногами или битье подушки. Если тебе хочется плакать – плачь на здоровье, не сдерживайся. Знаешь, почему многие мужчины умирают относительно молодыми? Именно потому что их всю жизнь учат сдерживать эмоции. Зачем – черт его знает. А потом у них в тридцать инфаркт, в сорок – еще один, в пятьдесят – инсульт, ну и… Ты понимаешь. В общем, не надо держать все в себе, хорошо?
Денис угрюмо кивнул. Елена Васильевна негромко вздохнула:
– Но я хотела бы поговорить с тобой не только об этом. Некоторые наши ребята уже рассказывали мне, что у тебя не складываются отношения со Златой Гринёвой. Что она тебя задирает, смеется над тобой. Обижает, в общем. Честно говоря, я была очень удивлена, когда узнала об этом. Мне казалось, что к девятому классу вы все выросли и у тебя установились хорошие отношения со всеми одноклассниками. И не только, потому что ты отлично учишься, но и потому что ты добрый и отзывчивый мальчик, который никого просто так не обидит. Денис, – Елена Васильевна склонилась немного ближе, чтобы ее глаза были на одном уровне с его, – расскажи мне, пожалуйста, конкретнее, что происходит.
Денис наконец поднял грустный взгляд и встретился с глазами Елены Васильевны, смотревшими на него с пониманием. Все их учителя были профессионалами своего дела и человечными людьми, но именно своей классной руководительнице Денис доверял больше всего – о чем, правда, никогда не говорил. Поэтому рассказать подробности того, как Злата с ним обращалась в течение долгого времени, было бы логично именно ей. Возможно, Елена Васильевна не совсем понимает, как многолетнее гнобление и насмешки – пусть даже и кажущиеся безобидными – влияют на психологическое состояние.
К тому же, насколько Денис знал, у Елены Васильевны был сын его возраста, так что она наверняка воспринимала весь их класс как своих детей, а его, Дениса, – как еще одного своего ребенка, которому нужно помочь в решении возникших трудностей. Но что-то все-таки не давало ему полностью довериться ей и попросить помочь разрешить непростую ситуацию, в которой он оказался.
– Вы маме не расскажете? – вдруг сорвалось с его языка. Елена Васильевна удивленно взглянула на Дениса, но потом ответила:
– Я могу не говорить твоей маме только при одном условии: если все ограничивается словесными оскорблениями и насмешками. Если это еще и физическое насилие, обязательно нужно сказать. – Денис снова опустил голову. – Почему ты не хочешь, чтобы твоя мама знала о том, что ты плохо чувствуешь себя в классе?
– Потому что у нее и так проблем хватает, – прошептал Денис, чувствуя, как в его глазах снова закипают слезы. – Я не хочу быть еще одной.
