– Ревела? – тихо спрашивает он, чуть наклонившись ко мне.
– Нет, дротики кидала у себя в комнате, – усмехнувшись, показываю на лоб, заклеенный пластырем, и наливаю себе сок в стакан.
– Вот и славно. Погодь, а чё эт ты у ней в комнате делал? – тут же подозрительно прищуривается.
– Зашёл узнать, как она, – пожимаю плечом.
– Ниче, десять лет без матери прожила как-то.
– Вы же говорили, что семь.
– Так до Германии Наташка, мать Ольги, три года в этой вашей треклятой столице тусила. Уехала туда в поисках лучшей жизни.
– А дочь почему с собой не взяла? – рискую спросить.
– Потому что. Кто б Олей там занимался, если она с утра до ночи работала. А потом ещё и когда этого своего встретила…
– Адольфа.
– Херольфа! – заводится он по новой. – Дура! Уши развесила, глазища выпучила, да так и ушуршала вслед за любовию своей. Фрау, ёпрст! Поминай, как звали. Ни отец родной, ни дочь не нужны. На пальцах одной руки визиты еёшние сосчитать можно! – ворчит осуждающе.
– А вы с Адольфом знакомы лично?
– Наташка привозила пруссака своего на Ольгино пятнадцатилетие, – на его лице читается отчётливая гримаса глубочайшего презрения. – Усатый, рыжий! Тьфу!
– Вам он явно не зашёл. Ну, в смысле не понравился, – поясняю на всякий случай.
– Да меня от одной его речи затошнило! Это ж где это видано! Отец мой, знать, в гробу перевернулся, когда на порог его дома зашёл энтот тараканище!
Охота заржать, но я изо всех сил держусь.
– И долго они у вас пробыли?
Чистое любопытство. Интересно же, сколько гость тут продержался.
– На второй день вон он у меня пошёл! – гневается вдруг дед не на шутку. – Ноги его здесь больше не будет. Покуда в землю меня не закопают.
Да уж. Похоже, этот мужик чем-то конкретно его выбесил. По-любому, Корней что-то недоговаривает. Я это прям чувствую.
– Несу холодец, – сообщает Оля, появившаяся в комнате с двумя тарелками в руках. – О чём болтаете?
– Москвич развлекает меня. Рассказывает о себе, – не моргнув и глазом, нагло брешет старик. Ещё и стреляет в меня таким многозначительным взглядом, мол, ну давай, чё молчишь, твоя очередь.
– Кхм, – покашливаю в кулак. – Да ничего особенного по сути. Учусь, играю в футбол, иногда помогаю бате в офисе.
– Ты играешь в футбол? – удивлённо переспрашивает Оля, широко распахнув свои прекрасные глазищи.
– Только не это! Их теперь двое! – Степаныч лупит себя по лбу.
Забавно. Точь-в-точь как внучка. Теперь понятно, у кого она переняла этот жест.
– Погоди-ка, – оживляется Миронова, – ты в какой-то команде играешь?
– Играю за универ.
– Так, ясно. А кто для тебя фаворит? «Спартак» или «ЦСКА»? – Оля вдруг становится серьёзной. Оно и понятно. Щас решит, друг я или враг.
– Я болею за «ЦСКА».
Она поджимает губы и стучит пальцами по столу. Корней, хохотнув, придвигает тарелку с холодцом к себе.
– Чё? – смотрю на девчонку. Насупилась. Нахмурилась. – За «Спартак» топишь, да? – предполагаю, улыбнувшись.
– Вообще-то, да. Потому что они – лучшие.
– Я бы поспорил, – закидываю в рот очередной кусочек салями.
– Что тут спорить. Статистика говорит сама за себя. Сто девяносто два матча за всю историю противостояния. Тридцать семь закончились ничьёй. В семидесяти двух играх победу одержал «ЦСКА», в восьмидесяти трёх – «Спартак».
Офигеть, а она реально шарит!
– И? – вскидываю бровь.
– Чемпионат СССР. «Спартак» – двенадцать побед. «ЦСКА» – семь. Чемпионат России. «Спартак» – десять побед, «ЦСКА» – шесть. Мне продолжать? Кубок СССР – десять к пяти.
