– Не вынес твоего нытья. Да и нечего шастать одной где попало, – смотрит на меня строго.
Паутинки морщинок в уголках глаз. Глубокие заломы на лбу. Совсем седая борода и усы. Усталый взгляд.
«Как же постарел…» – думается вдруг.
– Чего так уставилась? Что ещё за выражение лица? Как в том фильме. «Птичку жалко».
– Просто люблю тебя, дед, – изо всех сил стараюсь не расплакаться, но изображение предательски плывёт.
– Коза сентиментальная, давай доставай мои шахматы, сыграем. Ехать долго, а заняться нечем. И поспать не поспишь, жёсткие сидушки, – возмущается он, ёрзая.
*********
Два с половиной часа спустя электричка подъезжает к нужной станции. Окраина Москвы, но раз Богдан скинул именно этот ориентир, значит отсюда действительно добираться до его дома ближе.
Взглянув на своё отражение, убираю зеркальце в карман.
– Идём. Нам здесь нужно выйти, – наклоняюсь к дедушке, чтобы сообщить. Потому что в этот момент в наш вагон заходит музыкант с гитарой. – Можно дать ему пятьдесят рублей?
– Дай. Недурно скулит и брынькает.
Бросаю денежку в небольшую баночку, висящую на шее парня, и тот, продолжая петь, благодарно нам улыбается.
– Терпеть не могу электрички, – ворчит дед уже на улице. – Зад отсидел.
– Идём. Где-то там остановка общественного транспорта. Нам нужна маршрутка номер сто пятнадцать.
– И долго на ней пилить?
– ОЛЬКА!
Притормаживаю.
– МИРОНОВА, ДЕД МУХОМОР, мы здесь! – вопит Сенька на всю округу и уже через несколько секунд бросается мне на шею, чуть не сбив при этом с ног. – Привет-привет, братан мой! – крепко обнимает, намертво стискивая кости, и я также крепко обнимаю её в ответ.
Соскучилась очень. Не передать насколько сильно.
– Ты чего тут делаешь? – осторожно отодвигаюсь.
– Ну а как? Тебя встречаю, – чмокает в щёчку сперва меня, а потом и деда.
– Фу ты, Сенька, не слюнявь, – морщится тот.
Обманул. Богдан меня обманул. Обещал, что не будет ждать нас на вокзале, но сделал по-своему.
– Привет, Оль, – здоровается со мной, когда подходит ближе. — Привет, Корней Степаныч. Ты без ружья, надеюсь? – улыбается и протягивает ладонь.
– Если будет надобно я с вами, мажорами, и без ружья справлюсь, – отвечает дед, и руку Богдану, слава богу, пожимает.
– Машина недалеко, – кивает парень, указывая в сторону обратного направления.
– А маршрутка номер сто пятнадцать? – вопросительно вскидываю бровь, встречаясь с ним глазами.
– Я тебя надурил. Отсюда такая не ходит, – заявляет он беззаботно.
– Ну ясно… – спешу отвести взгляд.
– На машине быстрее доедем, Оль. Не обижайся.
– Моя внучка терпеть не может враньё, заруби себе на носу, – комментирует дед наш короткий диалог.
– Да ладно вам, дед Мухомор, ну реально ж долго добираться маршрутками. Оно вам надо? – вмешивается Сенька.
– Мне оно вообще не надо, – по новой ворчит тот, пока идём по платформе.
– Вот и славненько.
– Нам сюда.
Двигаемся за Богданом. Переходим пути, топаем к зданию вокзала. Там срезаем и уходим влево.
– Здрасьте, – нас приветствует Галдин, стоящий возле огромного чёрного внедорожника, кузов которого слепяще ярко блестит в лучах зимнего солнца.
– Привет.
– О, и энтот тут, расписной, – дед, щурясь, смотрит на Лёху. – В преисподней выходной?
– Ага.
– У тебя куртки, что ли нема, ходишь как голодранец в зиму, – оценивает его прикид, несоответствующий погоде.
– Ну так жарко же в аду, – Лёха смеётся, перекатывая в руках снежок.
– Корней Степаныч, вы ко мне вперёд садитесь, – говорит ему Богдан.
