– Еще ходят слухи, что под парком спрятана целая система подземных ходов, – подключился Алеша. – Говорят, что ходы тянутся через все село, проходят под Рекой и выходят наверх в никому не известном потайном месте. Типа еще во время татарских набегов в них скрывались жители. И что по ночам в них бродит привидение.
– А кто-нибудь знает точно, где эти подземные ходы? – с пылающими щеками спросила я.
Алеша пожал плечами:
– Старики может и знали. – Он повернулся к Ларке, собираясь ей что-то сказать.
– Леш, ты не знаешь, случайно, что может означать число 88 и комашник? – выпалила я, пока он не приклеился к старшей сестре.
– Изи! Восемьдесят восемь – это нумерация квартального столбика, – не задумываясь ответил тот. – Если ты про Старый Лес спрашиваешь, то это в сторону кордона. А комашник – это муравейник.
– Дурында, – выдохнула я и стукнула себя кулаком по лбу. – Дедушка ведь учил нас ориентироваться в лесу. И про муравейники читала, что они могут существовать много веков.
Дедушка Добрынин тяжело вздохнул и уселся на мотоцикл.
– Ну что, соседи, толкайте, сам в горку не заведется. – Мы поднатужились и сообща покатили старозаветную Иж-Планету к дому Добрыниных.
***
Ночью пошел густой летний дождь. Он монотонно стучал в окна, тихо шуршал в густой листве, слабо журчал в водосточных трубах. Крупные капли звонко шлепали по листам шиповника в палисаднике, глухо ударяли в железную бочку, стоявшую возле стены.
Меня разбудил какой-то непонятный шум. Я открыла глаза. С улицы падал в комнату бледный луч луны. Звук повторился. Он напоминал шелест страниц. Ночью? Приподняв голову с подушки, я прислушалась и теперь явственно различила глухое, угрожающее шипение.
Может мыши скребутся под полом? Или?.. Я высунулась в окно. Белая дорожка луны наискось рассекла темноту, и я увидела, как из-за куста сирени выполз длинный, толстый, извивающийся червь и стал взбираться по веткам наверх.
По телу поползли мурашки, волосы зашевелились на голове, рот открылся в безмолвном крике ужаса. Захлопнув форточку, я забилась под одеяло и долго слушала, как колотится сердце и сотрясает тело дрожь. За окнами было тихо. Ларка сонно сопела в кресле напротив, дедушка на своем древнем диване периодически всхрапывал. Нет, так не годится. Что мне, одной страдать? Выскочив из постели, я подбежала к Ларке и принялась тормошить ее. Та испуганно вскочила.
– Что такое? Ты чего?
– Тихо! – я зажала ей рот. – Проснись! Оно тут! Я его увидела! То, которое скреблось внизу, когда мы были на чердаке.
Сестра подумала, потянулась, широко раскинув руки, и ответила:
– Ты, наверно, волчьих ягод наелась на своей Белой Горе. Вот и чудятся глюки всякие. Спи, – и отвернулась к стенке.
Но сон упорно не шел. Я уселась на кровати, подоткнулась со всех сторон одеялом и стала обдумывать внезапно пришедшую мысль. Что-то связанное с картой. Вернее, с… картами. Да-да. Вот он, этот кончик. Я наконец-то за него ухватилась. Две находки на одном чердаке! Стеклянный елочный шар с белыми елками и старая книга с картой. Древний чертеж до боли напомнил мой собственный, изображавший Старое Село и продленный Алешей до Старого Леса. Точно также снизу-вверх тянулась пунктирная линия, а ее пересекала другая. Если наше село было первым поселением в здешней местности, а это мне Добрынин авторитетно заявил, то скорее всего и лес на карте изображен ближайший, а не какой-нибудь под княжеским дворцом в Путивле.
