Казалось бы, после этого какие могли быть сомнения и вопросы? Но их, как ни странно, появлялось все больше и больше. Так биографов маршала Нея удивили многие нестыковки языкового характера. Как известно, будучи по происхождению полунемцем-полуфранцузом, он очень хорошо знал немецкий язык, а вот с французским имел проблемы: говорил с акцентом, писал с ошибками. Военная служба оставляла немного времени для самообразования, поэтому маршалу потребовались годы, чтобы наконец-то достаточно хорошо овладеть своим вторым родным языком. Что же касается английского, то с ним он был мало знаком и потому его тексты на этом языке изобиловали ошибками. А вот Питер Стюарт Ней, напротив, свободно говорил, писал и даже сочинял стихи по-английски. Зато допускал немало ошибок в написанном по-французски. Если мы имеем дело с одним и тем же человеком, то как объяснить эти расхождения?
Можно, конечно, допустить, что, прожив более трех десятилетий в США, маршал сумел досконально овладеть английским. Но сочинять на нем стихи, вряд ли. Тем более что и поэтическим даром он никогда не отличался. С погрешностями на французском проще – вдали от родины, вращаясь в англоязычной среде, Ней вполне мог подзабыть свой второй родной язык.
Но одних лингвистических доказательств для установления идентичности умершего в Северной Каролине с маршалом Неем конечно же недостаточно. Необходимы были исследования их останков и изучение документов, удостоверяющих их кончину. И вот тут-то ученых ждало немало сюрпризов. Первым стало отсутствие во французских архивах медицинского свидетельства о смерти маршала. Зато спустя три десятилетия в них случайно были обнаружены сведения об антропологических параметрах его черепа. Исследователи сразу же обратились к французским властям с просьбой об эксгумации тела Мишеля Нея, но получили категорический отказ. А вот американское правительство легко дало согласие на то, чтобы подвергнуть этой процедуре тело мистера Питера Стюарта Нея. Но когда 3 мая 1887 года его гроб был извлечен из земли, разразилась страшная гроза. Под потоками воды изъятый из него череп покойного выскользнул из рук могильщика и… раскололся на мелкие кусочки. Определить его параметры было уже невозможно.
После этого история с останками стала приобретать чуть ли не мистический характер. Еще один сюрприз ученые получили в 1903 году, когда им наконец-то разрешили вскрыть официальную могилу маршала Нея на кладбище Пер-Лашез в Париже. Их изумлению не было предела – гроб… оказался пустым.
Миф о «третьем сыне», или Конец легенды
Легенда – приемная дочь Истории.
Испанский писатель Э. Х. Понсела
На этом загадки, связанные с Неем, не закончились. Сторонники версии об «американской жизни» маршала были озадачены многими вопросами, касающимися его реабилитации на Родине и отношений с близкими. Ведь за десятилетия, якобы прожитые им в США, во Франции многое изменилось. Взошедший в 1830 году на престол король Луи-Филипп начал возвращать в страну бывших бонапартистов, восстанавливая их в чинах и званиях. Именно тогда из Швеции в Париж вернулись двое старших сыновей Мишеля Нея. В связи с этим многие историки, в том числе и упомянутые здесь А. Буровцев и К. Ришас, вполне резонно спрашивали: «…почему „маршал из Браунсвилла“ не вернулся во Францию после революции 1830 года; почему он не переписывался со своими сыновьями; почему он не контактировал с бонапартистами, жившими в Америке, во главе которых стоял граф Сюрвиллье – Жозеф Бонапарт; почему он не переписывался со своим третьим сыном, проживавшим здесь же, в Америке?» Так же как и они, Вальдемар Лысяк удивлялся тому, что: «… „американский Ней“ не искал контактов с крупной бонапартистской колонией в Соединенных Штатах (про Лехмановского можно и не вспоминать); он никак не пытался вызвать в Америку Аглаю; не вернулся он в Европу после революции 1830 года, когда всем высшим чинам империи были возвращены их награды и владения и когда его приветствовали бы как героя; совершенно не заинтересовала его и состоявшаяся тогда же во Франции свадьба дочери премьера французского правительства, Жака Лафитта, с его собственным сыном».
