Загадки рунических поэм - страница 35

«коне» (ну, не «конь» же на «ложе»!). таким образом, здесь применяется та же схема, что и в образцовом кённинге, – как «жеребец» на «волнах», так и «ложе» на «коне». В быту ложе находится в доме, базируясь на полу (неважно каком) этого дома. В этом смысле дом в целом, действительно, «несёт» на себе ложе. Отсюда делается вывод, что значением определяемой неизвестной части «конь» кённинга «ложа конь» является «дом». Но, разве дом может что-либо везти на себе как конь? – Конь-то, если это не дохлая кляча, скачет. А дом не движется. Возможен альтернативный взгляд на вещи. Средой, в которой разворачивается действие, логично посчитать ложе, которое здесь выступает аналогом «волн», моря, в кённинге «жеребец волн». А что в этом случае можно было бы рассматривать как коня на ложе, то есть, в среде кровати? – Автор усматривает в клятве Атли из приведённой строфы клятву мужским половым органом, – ну, что ещё может скакать на ложе как конь?! А, надо отметить, в те далёкие времена мужской половой орган очень ценился, был дорог его владельцу, а, поэтому, служил вполне легитимным залогом клятвы. Хотя, в наши времена им принято только меряться.

Известно также, что викинги, помимо клятв на кольце Улля, имели также обыкновение клясться и своим половым органом (видимо, что-то вроде: «Даю на отсечение!»). В контексте клятв строфы № 30 [ГрПсАт] подобная клятва звучит гораздо убедительней и сообразней клятве кольцом Улля, нежели клятва неизвестно каким домом (может быть, его и нет вовсе!»). На этом основании значением кённинга «ложа конь» здесь считается мужской половой орган. В этой связи кённинг «ложа конь» рождает ассоциации типа скачек на ложе. К этому, что называется «до кучи», можно добавить интересное открытие: в русском языке ложе, в смысле постель, называется «одр». Утверждать, что русское «одр» как-то связано с древнеисландским óðr в возможном значении «постель», опрометчиво, ибо «одр» в значении «постель» прослеживается не далее праславянского и прибалтийских языков. Справочники дают такое заключение: «Это слово, называющее ложе, постель, не имеет общепринятой этимологии. Возможно, восходит к той же основе, что и дерево (родственные слова: готское triu – «дерево, лес»)». Как тут не вспомнить, что древнеисландские словари в качестве возможного значения также дают «дерево, лес». Так что, как знать… И тогда «Óðroerir» можно перевести как «движитель на ложе».

Трансцендентная тонкая канва «мёда поэзии» едва заметна на фоне любовного приключения Одина. Он предпринял четыре бесплодные попытки добиться близости с Гуннлёд: первая – строфа № 96, вторая – строфа № 97, третья – строфа № 100 и четвёртая – строфа № 101. Ситуация прямо как в песне «Кабаре-Дуэт Академия»:

«Ночь на дворе, пес в конуре,

Птичка кричит: "Ку-ка-ре!".

Я у двери молю: "Отвори!"

Ночь на дворе – не ори.

…

Ты отказала мне два (три!) раза.

"Не хочу", – сказала ты.

Вот такая вот зараза –

Девушка моей мечты!».

А ведь Один прямо-таки горит:

97 «…Мне ярла власть

Не была так желанна,

Как светлая дева».

Он полностью раздавлен и разочарован, – строфа № 102. Но тут, вспоминая свои приключения после возврата из владений Суттунга, как можно увидеть из стилистики текста, радостно сообщает:

104 «… Удачи добился

В палатах у Суттунга».

Радостная реляция после горечи неутолённой страсти и испытания ряда разочарований и унижений может означать только одно, – победу на любовном фронте! Крепость Гуннлёд пала! После победной реляции следует, как бы, её развёрнутая редакция: