Загадки рунических поэм - страница 7

Мёд поэзии. В [РчВс] встречается выражение, близкое к выражению «мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало»:

105 «Гуннлёд меня

Угостила мёдом

На троне из золота …»

Ясно, что фраза является глубоко метафоричной. Ну, невозможно допустить, что Один вместе с Гуннлёд сидели на троне (в кресле), и она его при этом угощала мёдом. Эти три строки высвечивают один из самых громких эддических сюжетов – мёд поэзии Одрёрир. В этом контексте можно допустить, что «мёд» – это и есть тот самый «мёд поэзии», и первые две строки как раз и сообщают, что Гуннлёд отлила из своей трёх литровой банки в фляжку Одина немного этого мёда. А какое отношение к этому имеет третья строка? – Что-то не вяжется. Удивляет «громкость» этого сюжета. Скорее, впечатляет полная абсурдность сюжета. Может быть, абсурдность и обусловливает «громкость»? – Несчастного Квасира, субстанцию непонятного происхождения, поместили в «Старшую Эдду» только лишь для того, чтобы заквасить его в брагу под названием «мёд поэзии». Сам Квасир при его жизни никакого отношения к поэзии не имел. Доведению «мёда поэзии» до кондиции предшествовала череда бессмысленных убийств со стороны безвестных персонажей с фиктивным функционалом, которые нигде в эддических текстах более не появляются, а, следовательно, все этапы «перегонки» Квасира на «мёд поэзии» никакого смысла не имеют. Складывается впечатление, что именно эта-то бессмысленная череда событий и персонажей единственно имеет смысл для авторов, – она скрывает бессмысленность конечного продукта. Бессмысленного, – хотя бы потому, что он, как бы, был передан Браги. А ведь Браги – это бог поэзии, что само по себе означает принципиальную невозможность придумать что-либо более поэтическое. Браги – это эталон поэзии, идеал, который по определению нельзя превзойти. Его язык «руны украсили». Это лишний раз подтверждает абсурдность самого понятия «мёд поэзии». Да и сам-то Одрёрир, если под ним понимать «мёд поэзии», никакого развития в текстах не получил. Правда, учитывая в конце концов свершившееся между Одином и Гуннлёд, можно предположить, что под «угостила мёдом» в контексте их отношений понимается совсем другое:

105 «… Плату недобрую

Деве я отдал,

За ласку, любовь,

За всю её скорбь».

С другой стороны, – ласка и любовь на троне? – На троне-то, как-то… Да и презумпция «облико морале»… Тогда, о каком «мёде» говорится в этой строфе? – Если сам продукт вместе с технологией его получения не представляет интереса, то само упоминание мёда на золотом троне всё-таки требует своего объяснения. Продолжая рассказ о себе же от третьего лица, Один говорит:

110 «Напиток достал он

Обманом у Суттунга…».

Здесь «мёд» объявляется напитком. В «Старшей Эдде» есть ещё одно место, где употребляется слово напиток как очевидная метафора. Так, Сигрдрива рассказала Сигурду, что в своё время она была приближённой самого Одина. Впечатлённый Сигурд [РчСг]: «Тогда он просит поучить его мудрости, раз она знает, что нового во всех мирах, Она сказала:»

5 «Клёну тинга кольчуг

Даю я напиток,

Исполненный силы

И славы великой;

В нём песни волшбы

И руны целящие,

Заклятья благие

И радости руны».

Здесь «напиток» – это знания, которыми напитывается Сигурд. Это впервые выводит на ассоциацию, что «мёд» на «троне из золота» – это тоже знания. Выражение «на троне из золота» близко к выражению «на королевском троне», что, в свою очередь, указывает на превосходную степень оценки того действа, которое связано с троном из золота. Трон – это атрибут ритуала коронации. Но нет власти выше власти Одина, – он ВсеОтец, верховный бог. Тогда, на что Гуннлёд могла бы короновать Одина? – Известно, что после своих злоключений, связанных с путешествием во владения Суттунга, напившись напитка, Один возвестил [РчВс]: