Итак, мы видим, что главной целью ушкуйников был Булгар – богатый и хорошо укреплённый город, в прежние времена являвшийся столицей Волжской Булгарии, а затем ставший центром одного из улусов Золотой Орды. Очевидно, что овладеть им было непросто. Для чего «речным пиратам» пришлось собрать немалые силы – более двух тысяч человек. Понятно, что в пути вся эта вооружённая до зубов ватага могла добыть пропитание, прежде всего, грабежами и разбоем. Поэтому летописец без обиняков называет участников похода «разбойниками», что современникам и так было понятно.
Что же касается слов «Вятку пограбиша», в которых некоторые видят указание на разграбление г. Вятки, то для этого ушкуйники должны были бы войти в реку Вятку не с Моломы, как обычно, а с Кобры, Летки или Чепцы. Сделав приличный круг и добавив к своему путешествию несколько сотен вёрст, что представляется неоправданной тратой времени и сил. Поэтому я на стороне тех, кто слова «Вятку пограбиша» относит к поселениям на реке Вятке, которые ушкуйники разграбили на пути к Булгару. Стараясь пройти этот отрезок пути как можно быстрее, чтобы застать его жителей врасплох.
Как показали дальнейшие события, это было не лишено смысла. Бесчинства ушкуйников в Засурье не остались безнаказанными, и вскоре им пришлось ретироваться. Разбойников вынудили перейти на другой берег Волги, где те уничтожили свои лодки, пересели на коней и пошли через Поветлужье к Вятке, продолжая грабить и разорять встречные поселения.
Здесь в тексте летописи снова упоминается Вятка. По мнению А. В. Эммаусского, на этот раз как город, который ушкуйники решили сделать базой для своих новых набегов на соседние земли. Наподобие Тортю (Тортуги) – гористого острова в Карибском море, который когда-то служил базой для флибустьеров.
На первый взгляд, логика в этом есть. Как и флибустьеры, ушкуйники также были пиратами, только не морскими, а речными. К тому же, уничтожив свои лодки, разбойники не могли немедленно вернуться в Новгород и должны были где-то осесть, чтобы соорудить новые суда. Однако это не более чем гипотеза, поскольку ни в Троицкой летописи, ни в других памятниках древней книжности о «вятской Тортуге» ничего не сказано. В отличие от острова Тортю и пиратов Карибского моря, не раз засветившихся как в мировом кинематографе, так и документах своей эпохи.
Казалось бы, тут можно поставить точку. Заключив раз и навсегда, что ушкуйники к основанию вятской столицы непричастны. О чём в известных нам письменных источниках ничего не сказано. Как нет достаточных оснований утверждать, будто одно из трёх упоминаний Вятки в Троицкой и Воскресенской летописях относится к городу, а не к реке или местности.
Неслучайно, наиболее грамотные участники дискуссии предпочитают говорить о праздновании «650-летия первого упоминания Вятки», не добавляя к этому слово «город». Что исторически наиболее точно. В то время как другие продолжают твердить о 650-летии города Кирова. Впрочем, упрекать в этом никого не хочется. Ведь, на самом деле, не все обязаны быть историками. К тому же юбилей города – событие не только научное, но также общественно-политическое. Прекрасный повод сделать множество добрых дел – побелить и покрасить фасады домов, привести в порядок парки и площади, заасфальтировать улицы и озеленить дворы, обратить на себя внимание федерального центра, которым Киров не избалован. В конце концов, так ли важно, сколько городу лет, и кем были первые вятчане?
